Французский «рыцарский роман»

J’ay mary preu, vaillant et sage

Que pour homme ne fausseroie,

Ne autre que lui ne prendroie.

(v. 220—222)

До этого ей казалось, что любовь рыцаря — это условная литературная игра, нечто вроде вассального служения даме, в духе идей Андрея Капеллана и трубадуров. Но сила его чувства вызывает в ней не только гневный протест. Она пробуждает в ее душе нечто, о чем она и не подозревала, — какую-то смутную тревогу, волнение. Не менее, чем его любовные признания, трогают даму его песни:

Et quant sot que cilz l'avoit fait

Qui maint traval ot pour lui trait,

Amours le cuer li atendrie

Pour la valour qu’il a ouye

Du chastelain, et moult li plaist

De ce que en son service est.

(v. 417—422)

To мольбы и признания, то полные тоски песни, то отчаянная храбрость на турнире постепенно привораживают даму, и каждое ее объяснение с поклонником звучит по-другому. Героиня начинает анализировать свои чувства и с ужасом и радостью понимает, что и в ее сердце пробудилась любовь.

Этот самоанализ не раскрывается в пространных монологах героини (как это было в первых французских рыцарских романах, например в «Энее»). Вообще, в книге Жакмеса герои говорят не очень много. Они не болтливы, и их беседы всегда заметно продвигают действие — сюжетно или психологически. В чем автор менее знает чувство меры, так это в описании турниров. Здесь он вполне сын своей эпохи, когда вопросам геральдики и вообще придворного этикета уделяли столь пристальное и заинтересованное внимание. Этикет усложнялся, становился более красочным и пышным (что станет особенно очевидным на пороге Столетней войны). Во второй половине XIII в. знаменитые турниры (а не только крестовые походы) находили уже своих вдохновенных и изобретательных певцов. В книге Жакмеса нет ничего похожего на те турниры и поединки, которые мы встречали в романах XII и начала XIII в. Теперь это очень пышное и торжественное, очень яркое и привлекательное зрелище. Зрелище строго регламентированное и кодифицированное [163]. Его холодная красота оттеняет неподдельный любовный пламень героев. И если турнир — это спектакль для всех, то их любовь протекает в глубокой тайне.

Итак, эти кровавые и красочные состязания (и самих рыцарей, и их костюмеров) хотя и увлекают нашего поэта сами по себе, отражая интересы и вкусы эпохи, но в романе они совсем не случайны. Они не только демонстрируют смелость и сноровку героя и этим пробуждают любовь в сердце дамы. Отметим, что и следующие один за другим поединки, а затем и сменяющие друг друга турниры, становятся все опасней, все жесточе. В романе постоянно происходит смена «регистров»: меланхолические песни любви сменяются торжественным звуком труб, а позже — грозным звоном мечей и треском ломаемых копий. Чувство тревоги от эпизода к эпизоду нарастает. Любовные взаимоотношения Рено и дамы Файеля не случайно протекают на фоне турниров. Это тоже турнир, хотя в нем и нет кровавых поединков. И если в настоящих турнирах участники отделываются на худой конец тяжким увечьем, то здесь ставкой оказывается их жизнь. Так, любовная повесть контрапунктируется изображением совсем нешуточных рыцарских забав, причем более рискованными оказываются не яростные схватки на мечах или копьях, а укромные встречи в уголке замкового сада или в заброшенной хижине рядом с речной переправой.

Если героиня романа переходит от поверхностного кокетства к глубокому и сильному чувству, то еще большую эволюцию претерпевает характер ее мужа. Эволюция переживаний дамы по-своему логична и закономерна: любовь облагораживает ее, делает более смелой, находчивой, серьезной. Измена жены делает из сеньора Файеля совершенно другого человека. В начале повествования он обрисован в положительном свете. Это гостеприимный сюзерен, радушный и хлебосольный хозяин, любитель пиров, охот и турниров. Он совсем не ревнив, напротив, он доверчив. Он охотно принимает в своем замке кастеляна Рено, приглашает его погостить, доверчиво оставляет на него свой дом и жену. Он и продолжал бы также пребывать в счастливом неведении, если бы ему не заронили в душу яд подозрения злые наушники.

Здесь на сцене появляется новый персонаж. Это некая дама из Вермандуа (все действие романа протекает в Пикардии), тайно влюбленная в Рено и тщетно добивающаяся ответного чувства. Она зла и мстительна. Она ненавидит не только счастливую соперницу, но и сам предмет своей любви. От пылкой страсти она легко переходит к не менее пылкой ненависти. Эта влюбчивая дама из Вермандуа решает погубить обоих любовников. У нее нет четкого плана, но путь она находит безошибочный: открыть на все глаза мужу.

Отметим, что подобный персонаж в куртуазном романе сравнительно нов. И раньше герои подвергались настойчивым атакам влюбленных в них дам и девиц. Но те несчастные вздыхательницы не падали столь низко, не доносили и не шпионили за любовниками. По крайней мере, столь постыдную роль не брали на себя дамы (вспомним, что у Беруля выслеживают Тристана и Изольду три «проклятые богом» барона-предателя).