Французский «рыцарский роман»

Событийное время совмещается в романах Кретьена де Труа и со временем фантастическим в том смысле, что для героев, попадающих в заколдованные земли, течение времени может меняться, но может оставаться и прежним, тогда как для обитателей этих земель время останавливается вовсе или течет совсем по иным законам. Событийное время не беспрерывно. Оно членится, повторяя членение сюжета на эпизоды и «сцены». Иногда событийное время останавливается. Ему на смену приходит описательное или повествовательное.

Описательное время абсолютно статично. Оно соответствует остановке в развитии сюжета. Таково, например,, уже упоминавшееся отступление в «Рыцаре телеги», где объясняется, что ехать в повозке для благородного рыцаря постыдно. С описательным временем мы сталкиваемся во всех случаях описаний, толкований, разъяснений. В некоторых случаях его можно принять за авторское время (действительно, точной грани между ними может и не быть), но чаще, когда описание связано с сюжетом, но не двигает его, мы можем говорить именно об описательном времени (например, описание коронационного платья Эрека с вышитыми на нем эмблемами тривиума и квадривиума — см. ст. 6674—6731). Его разновидностью можно считать бытовое время — описание повседневного, изо дня в день повторяющегося, например, бесконечного подневольного труда ткачих-золотошвеек в «Рыцаре со львом» (ст. 5250—5340). Точно так же мучительно тянется, без каких-либо психологических пиков или потрясений, и время для простого свинопаса в «Романе о Персевале». Здесь перед нами — одна из существенных находок авторов романов. Речь идет о передаче переживания времени (чему много веков спустя Томас Манн посвятит целую главу в своей «Волшебной горе»). Бытовое время, связанное с повседневным, неизменно повторяющимся, однообразным трудом персонажа, не может не создавать ощущения томительной затянутости. Напротив, время рыцарского подвига, время событийное всегда стремительно и направлено к будущему, ибо связано с новым, необычным, неожиданным, меняющимся. По верному определению Ф. Менара, в авантюре «время необратимо» 22.

Но вот что следовало бы отметить. Известную затянутость, медлительную неторопливость обнаруживает и время литературного бытия короля Артура. Но это его «личное» время чисто бытовым вряд ли можно назвать. Или перед нами вполне особый быт. Король председательствует на пирах, выезжает на многолюдные охоты (но увлеченно травят зверя его рыцари, а не их патриарх), выслушивает вестников, отдает приказы, присутствует на турнирах (где опять-таки сражаются его рыцари, а не он сам). Он может зевнуть посреди увлекательнейшего рассказа о загадочном и опасном приключении, отправиться в королевскую опочивальню и вздремнуть после сытного застолья. Как нам представляется, дело здесь не в социальной детерминированности персонажа, как часто полагают, а в его сюжетной функции. Не зная личных приключений, а следовательно и трансформаций в своей судьбе, т. е. не участвуя в действии, не будучи его носителем, король Артур живет по законам циклического времени, а потому — статично. Только герой в романах Кретьена живет напряженной жизнью, сполна используя свое время, стремясь втиснуть в него как можно больше своих рыцарских подвигов.

Итак, повествовательное время связывает между собой отрезки событийного времени, кратко сообщая, что произошло между эпизодами и «сценами». Оно может просто обозначать временную паузу (чаще всего ночь, прерывающую поединок, беседу героев и т. п.) или же сближать далеко отстоящие друг от друга события. Например, в «Клижесе» рассказывается о морском путешествии из Константинополя в Англию, занявшем полтора месяца. Но во время пути никаких событий не происходит, поэтому все описание занимает в романе четыре стиха (266—269). Иногда повествовательное время, в отличие от событийного, точного и отмеренного, неточно и внемерно. Таково, например, описание все в том же «Клижесе» времяпрепровождения приехавших в Англию греческих рыцарей, поселившихся у лондонского горожанина и ведущих широкий образ жизни (ст. 393—415). Таково же описание любовных утех Эрека и Эниды, когда юноша забыл о своем рыцарском долге, плененный красотой своей молодой жены (ст. 2430—2468).

Повествовательное время объективно, оно связано с личными восприятиями героев; в зависимости от их настроения оно убыстряет или замедляет свой бег. Тем самым человеческая индивидуальность в ее частных впечатлениях и восприятиях выдвигается у Кретьена де Труа на первый план. Поэтому для разных героев время могло протекать до разительности по-разному. Эту черту организации времени в рыцарском романе верно отметил Ж.-Ш. Пайен: «В «Повести о Граале» Кретьена для Персеваля проходит пять лет между появлением при дворе Артура безобразной девицы и исповедью юноши у отшельника, в то время как для Говена тот же период длится всего несколько дней; что это? невнимательность автора или редактора или безразличие к точному значению времени? Сличение рукописей подтверждает, что этот беспорядок совсем не смущал публику» [110].