Французский «рыцарский роман»

К этому надо добавить, что в XIII в. все более часто создаются весьма объемистые кодексы, в которых соседствуют произведения романного жанра, относящиеся к разным этапам эволюции французского куртуазного романа. Так, например, одна из рукописей Парижской национальной библиотеки (фр. 375), кроме ряда религиозных сочинений, включает следующие романы: «Роман о Фивах», «Роман о Трое», «Атис и Профилиас», «Роман об Александре», «Роман о Роллоне», «Вильгельм Английский», «Флуар и Бланшефлор», «Бланкандин и Гордая в любви», «Клижес», «Эрек и Энида», «Илль и Галерон», «Амадее и Идуана», «Кастелянша из Вержи». В другую рукопись той же библиотеки (фр. 794) входят: «Эрек и Энида», «Ланселот», «Клижес», «Ивейн», «Атис и Профилиас», «Роман о Трое», «Роман о Бруте», «Римские императоры», «Старый Персеваль». Ленинградская Публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина имеет в своих фондах две рукописи (Q. v. XIV, № 3 и № 4), составлявшие когда-то единый кодекс. Он содержал «Роман о Фиалке» Жерберта де Монтрея, аллегорическую поэму Николя де Марживаля «Пантера любви» и роман «Атис и Профилиас» Александра де Берне[123]. Как видим, ленинградская рукопись — маленькая по сравнению со многими поистине гигантскими рукописями крупнейших библиотек Запада.

В рукописных кодексах, созданных в XIII в., соседствуют не только романы разных типов — псевдоисторические, вроде «Брута», «Александра», так называемые античные («Роман о Трое», «Роман о Фивах»), «авантюрные» на артуровские сюжеты и т. д., — но произведения других повествовательных жанров, например агиографического (вроде «Вильгельма Английского» Кретьена де Труа[124]) или любовно-аллегорического. Видимо, жанровая принадлежность произведения не всегда ощущалась достаточно четко как заказчиками подобных кодексов, так и их исполнителями — составителями и переписчиками. Вот что почти никогда не соседствовало под одним переплетом, так это поэзия и проза (об этом мы скажем подробнее в разделе, посвященном прозаическому рыцарскому роману).

Еще труднее разграничить отдельные группы произведений внутри одного — романного — жанра. Такое разграничение неизбежно происходит «по разному основанию».

Так, в недавней обзорной работе Анри Куле по истории французского романа выделены следующие группы произведений: 1) авантюрные романы на артуровские сюжеты; 2) авантюрные романы на не-артуровские темы; 3) идиллические романы; 4) нравоучительные романы; 5) бытоописательные романы. Сам А. Куле понимал произвольность подобной классификации; он, в частности, писал: «В известном смысле, некоторые романы, которые мы относим к бытоописательным, например, «Коршун», «Галеран Бретонский», «Жеган и Блонда», являются по-существу романами идиллическими» [125]. Поэтому нам представляется более целесообразным не распределять произведения романного жанра, созданные в конце XII и в первой трети XIII в. по жестким рубрикам, а охарактеризовать наиболее значительные и репрезентативные из литературных памятников, выделив ведущие тенденции и учитывая, что, скажем, может существовать произведение на артуровский сюжет, повествующее о рыцарских «авантюрах» и одновременно уделяющее большое внимание бытовой стороне описываемого.

Выбор наиболее характерных памятников неизбежно будет субъективным. Выбор этот осложняется по меньшей мере тремя обстоятельствами. Первое — это чрезвычайное обилие произведений романного жанра, относящихся к изучаемой нами эпохе; второе — очень высокий литературный уровень этих книг; третье — их неравномерная изученность и — очень часто — отсутствие достаточно надежных критических изданий. Отдавая себе отчет в этих трудностях, мы тем не менее попытаемся охарактеризовать особенности развития романа в период конца XII и первой трети XIII столетия, который представляется нам достаточно важным для развития романного жанра.