Французский шпионский роман

Однако все его приключения показаны не просто для того, чтобы поразвлечь примитивного читателя, а имеют совершенно определенный идейно-нравственный и даже политический смысл. В романе, который вошел в эту книгу, Фредерик Лемуан попадает в далекий Судан, затем в Эфиопию, подвергает свою жизнь смертельной опасности, проявляет чудеса находчивости и мужества только ради того, чтобы спасти честь Франции, ее политическое реноме. Фредерик Лемуан не жалеет сил и здоровья, дабы выяснить, кто бросил тень на Францию, обвинив ее в заговоре против правительства Судана, и тем самым защитить престиж родины. И вот ради этой, вроде бы абстрактной, отвлеченной цели человек рискует жизнью, а невероятные приключения, которые он переживает, приобретают в таком случае особую «подсветку»: они становятся примерами проявления подлинного патриотизма героя романа, свидетельством его высоких нравственных качеств.

Французская литература детективного жанра, в том числе «шпионская», на советском книжном рынке представлена слабо. Это явно незаслуженно. Пытаясь исправить такую «несправедливость», мы предлагаем читателю этот сборник и надеемся, что движимые благородными целями герои «шпионских романов» полюбятся нашему читателю.

Ю. Уваров

Пьер Hop ДВОЙНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ НА ЛИНИИ МАЖИНО

ЧАСТЬ I Преступление в форте «Голова Старого Фрица»

Глава I Торжественное построение

«На кра-ул!»

Масса батальона цвета хаки, слитая до этого в одно монолитное и мощное, как крепостная стена, целое, ожила на мгновение с глухими, отрывистыми шлепками сильных рук по дереву прикладов, произведенными с безупречной размеренностью. Единым махом вверх взмыли штыки, похожие на зубья гигантской бороны. Ощетинившись, стена вновь застыла, прямая, грозная, страшная, внушительная в своей дисциплинированной и многозначительной силе.

Очень далеко, ближе к левому краю, послышалось, как кто-то закашлялся; кашель оборвался, как будто устыдившись этой укоризненной и враждебной тишины. Весьма отчетливо стало слышно увенчавшееся успехом усилие правонарушителя по подавлению второго приступа кашля: он тихонько прочистил горло и в конце концов затих. Батальон, облегченно вздохнув, предстал перед своим командиром со стойкостью оловянных солдатиков и с прекрасной выправкой, как на лубочных картинках, что является, каждый знает, идеалом любого военного зрелища.

В сопровождении своего преемника майора д'Эспинака и заместителя командира батальона капитана Дюбуа Малатр приближался к развернутому строю солдат размеренным шагом, вопреки обычной своей привычке, как бы желая продлить этот смотр, ознаменовавший конец его командования.

При виде своего прекрасного подразделения, подготовленного, выкованного и закаленного им за прошедшие два года, подразделения, ставшего частью его самого, которое ему надлежало передать в другие руки, чтобы самому уйти скрипеть пером где-нибудь в штабе, его охватило волнение. Он остановился, чтобы окинуть его взором весь целиком в последний раз, прежде чем занять положенное место.

Именно этот момент и выбрала дворняжка Диана — собака буфетчика, чтобы поучаствовать в торжестве. Во всех странах мира солдаты любят собак. Последние платят им тем же. Но поскольку еще никогда не удавалось выстроить собак, заставив их молчать и вырядив в форму, присутствие их на смотрах является нежелательным. Обычно за неделю до торжественного построения вся иерархическая лестница сверху донизу бывает крайне озабочена и издает одно распоряжение за другим во избежание того, чтобы эти «мерзкие твари болтались под ногами, как в прошлый раз, черт бы их побрал!». Аджюданы[1] направляют всю свою умственную и физическую энергию на решение этой сложной проблемы. Но бесполезно. Собаки всегда будут на смотрах и парадах.

Диана с одобрительным видом знатока обнюхала краги капитана — командира первой роты, погрызла шнурки ботинок замыкающего сержанта, пораздумав, отошла, подобрала камень и с клоунскими ужимками положила его у ног знаменосца. Но играть с ней сегодня никто не желал. Диана выразила свое неудовольствие ворчанием. Вдруг во втором ряду она обнаружила красное, толстое, веселое лицо своего большого и могущественного друга — помощника по кухне и бросилась ему на грудь. Подлый удар ногой заставил ее взвыть — больше от возмущения, чем от боли. Размышляя о непостоянстве и непредсказуемости настроения людей, она пошла искать защиты у командира, который метрах в двадцати от ровной линии батальона размашистым движением сабли приветствовал знамя.