Французский Трофей

Замечали это абсолютно все, а Дима, заметив эти взгляды, только улыбнулся – Этьен ему нравился, и он желал счастья этому человеку, независимо от того, какую форму это счастье имеет.

Через полчаса к ним заглянул Василий в поисках Жени и сказал, что Андрей Ионович ждет ее готовый к работе. Женя тут же кивнула и поднялась, следуя за ним и на прощание мимолетно коснувшись пальцами затылка Этьена. Он в ответ нежно улыбнулся и проводил ее взглядом, а потом наткнулся на взгляд Димы, в котором прочел всепонимание, и ему сразу стало легче от осознания, что их не осуждают, хоть, скорее всего, понимают превратно.

Женя летела как на крыльях и была счастлива от того, как чудесно прошло утро.

– Доброе утро, Андрей Ионыч, – поприветствовала она врача, надевая фартук.

– Ты что это светишься, мой мальчик? Неужели наши правители, наконец, подписали мир, а я это проспал? – спросил Михайловский, готовясь заниматься своим делом.

– Ох если бы, Андрей Ионыч, – вздохнула Женя. – Нет, все прозаичнее. Не думаю, что вы хотите знать подробности.

– Полагаю, они связаны с известным нам французским подданным? – с понимающей улыбкой спросил он.

– С отрекшимися французскими подданным, – с улыбкой поправила его Женя.

– Я так понимаю, Этьен намерен присягнуть на верность императору? – посерьезнев, спросил Михайловский.

– Да, абсолютно верно, – кивнул Ева. – Надеюсь, все получится.

– Мы со своей стороны поддержим его, – пообещал врач и вошел в отсек к первому больному, которому вчера ампутировали ногу по колено. Женя тут же внимательно осмотрел рану.

– Все заживает хорошо, воспаления нет, – сказала она Андрею Ионовичу, пока тот осматривал общее состояние больного. Михайловский сделал кое-какие пометки и распоряжения относительно дальнейшего лечения пациента, после чего они с Женей продолжили обход.

У одного держалась лихорадка. Его ранило дробью в спину, и кое-где было явное воспаление.

– Мне кажется, остались осколки дроби, – сказала Женя, глядя на рану и осторожно ощупывая отечную кожу.

– Надо бы вытащить, – задумчиво ответил Михайловский и кликнул Катерину, чтобы готовила операционную. Оперировать в таком состоянии было опасно, но откладывать еще опаснее. Решили эфир не давать, чтобы не нагружать сердце еще больше. Обкололи морфином насколько смогли, и стали резать наиболее воспаленные участки. В одной полости началось нагноение, но вытащили около десяти кусочков дроби.

– Вот теперь все будет хорошо, – закончив тонкую, но давно привычную работу, сказала Женя, обеззараживая рану и иссекая омертвевшие ткани.

Пациента они оставили фельдшеру, чтобы сделал перевязку, а врачи продолжили обход, который закончился только через четыре часа, так что они даже с обедом задержались.

– Все же результаты очень хорошие, – сказала Женя, когда они устроились обедать. – Я боялся, что большая часть с ампутациями не выживет, – призналась она.

– Все благодаря тебе, – совершенно искренне и заслуженно признал Михайловский. – Если бы не та помощь, какую ты оказывал на поле боя, мы потеряли бы значительно больше народу.

Женя смущенно покраснела.

– Я мог спасти больше, – вздохнула она, вспоминая бой.

– Если бы мог, значит, спас бы, – ответил Андрей Ионович, принимая от Василия миску с супом. – Ты спас всех, кого мог.

– Может вы и правы, – кивнула она. – Мне интересно как там та девушка, что привез Этьен.

– Хочешь, я отправлю в монастырь Катеньку ближе к вечеру? – предложил врач. – Она узнает у сестер, как девушка.

– Да, было бы хорошо, – кивнула она. – Ей нужно будет вернуться или хотя бы дать знать, что она жива.

– Об этом, я думаю, могли сестры позаботиться, – успокоил ее врач. – Этьен опять трудится за троих?

– Я стараюсь сдерживать его как могу, – ответила княжна. – Пока что он прислушивается ко мне.

– Почему пока что? – улыбнулся Михайловский. – Думаю, он будет прислушиваться к тебе все больше.

– Думаете, у нас с Этьеном есть будущее? – тихонько спросила Женя.

– Я-то думаю, а вот ты почему так не думаешь, меня удивляет, – признался врач, не скрывая недоумения.

– Такого рода отношения осуждаются. Моя мать будет в ужасе, узнай она, что ее дочь связалась на войне с мужчиной, к тому же из вражеской армии, – вздохнула она. – Вот почему.

– Не обязательно их афишировать, – пожал плечами Михайловский. – До поры до времени. Как все закончится, расскажете историю о великой и чистой любви, медсестры и раненного. А если потом вскорости поженитесь, мотивируя это собственным желанием, так кому какое дело?

– Как думаете, как к этому отнесется Миша? Он же мой брат, – этот вопрос сильно беспокоил Женю.

– Я думаю, он поймет и примет, – не без надежды в голосе ответил врач. – Он ведь очень тебя любит.

– Наверное, стоит с ним поговорить, – кивнула Женя.

– Хочешь, Василий позовет его на ужин? – предложил он. – Или просто найдёт его? Думаю, вам лучше обсудить это наедине.

– Я напишу записку, пусть Василий передаст, – кивнула она, переходя к гречневой каше с гуляшом. – И поговорю.