Французский жених, или Рейтинг одиноких мужчин

Этот Пермяк обращался со мной, как строгий учитель с нерадивой ученицей. Я поспешно сбросила пальто, и мне кивком головы указали куда-то назад, на узкий коридор.

Дрожащими руками я повесила пальто на вешалку. Мне ужасно хотелось посмотреть на себя в зеркало, но оно находилось в другом конце коридора, и мне оставалось только надеяться, что помада у меня на губах не размазалась, а тушь не потекла.

В пышном-сливочном кресле я буквально утонула, почувствовав себя ангелочком с картины старых мастеров Возрождения. Они любили рисовать такие облака, похожие на взбитые сливки на торте, – плотные, густые.

Пермяк опустился в кресло, закинул ногу на ногу и, чуть раскачиваясь – наверное, этот жест он подсмотрел у кого-то, – начал, не глядя на меня:

– С Вересовым у нас была договоренность насчет экспертизы коллекции Константина Диодоровича.

Я наклонила голову набок, что означало – я в курсе.

– Нам нужно квалифицированное мнение эксперта. Вы осмотрите коллекцию и дадите свое заключение. Если что-то вам покажется… – он замолчал, подыскивая слово, – странным или несоответствующим, мы отдадим картины на подробную экспертизу с привлечением лучших экспертов и реставраторов. От вас требуется лишь предварительный осмотр.

– До меня кто-нибудь уже осматривал коллекцию?

Впервые на его лице мелькнуло что-то похожее на удивление.

– Естественно! – отчеканил он. – Коллекция Константина Диодоровича осматривается регулярно.

– Он собирается выставить ее на торги или на аукцион? – спросила я и вдруг – по напряженной тишине, последовавшей за моими словами, – поняла, что мой вопрос прозвучал ужасно бестактно и неприлично.

– Мне об этом ничего неизвестно, – каким-то скучным тоном сказал Пермяк. – Я думаю, эти вопросы – в компетенции хозяина. Сегодня здесь состоится вечеринка, пати, соберутся гости. Ваше присутствие обязательно. Коллекцию посмотрите завтра. – Пермяк встал с кресла, давая мне понять, что аудиенция окончена.

– А… дресс-код?

– Естественно. Вечернее платье.

– У меня… нет, – выдавила я. – Меня не предупредили.

Было стыдно – и из-за того, что «не предупредили», и потому, что у меня не было вечернего платья.

– Вам все устроят. Нет проблем. – И с этими словами Пермяк пошел к входной двери, за которой спустя пару секунд и скрылся.

Появился пухлощекий и сказал:

– Идите за мной.

Мы пошли на второй этаж по деревянной лестнице. Оказавшись наверху, я бросила взгляд вниз, на белый зал: все там сверкало и переливалось всеми оттенками белого, а большая люстра с хрустальными каплями-подвесками искрилась, как ледяная скульптура в лучах зимнего солнца.

Пройдя по длинному коридору, мы остановились перед дверью, обрамленной белыми завитушками.

– Вот, – молодой человек распахнул дверь. – Вы будете жить здесь.

– А мой чемодан?

– Сейчас его принесут.

Раздался стук в дверь, и высокий широкоплечий парень в синей униформе, какую носят швейцары в гостиницах, внес мой чемодан.

– Располагайтесь. Обед через полчаса.

– Куда мне идти?

– Вам все скажут. – И он вышел.

Первым делом я позвонила Паше.

– Ты почему мне ничего не сказал?!

– Ты о чем?

– О том, что я буду жить на вилле Колпачевского! Я-то рассчитывала на тихий отель.

– Я и сам впервые об этом слышу! От тебя. Ну и повезло тебе, детка, – вместо казенного отеля покупаться в роскоши на вилле у олигарха! По-хорошему тебе завидую.

– А по-плохому?

– А плохого у тебя ничего и нет, – голос Паши стал неожиданно жестким и твердым. – Ты там не раскисай и не капризничай. А выполни работу на «пять». С шиком и блеском! Ясно?

– Не глухая!

За моей спиной раздался какой-то звук, и я резко развернулась. Из ванной комнаты вышла полная женщина в белом фартуке, надетом поверх светло-бежевого платья.

– С приездом вас! Располагайтесь! – В ее голосе слышался едва заметный певучий хохлацкий акцент. – Ванну хотите принять? Я могу наполнить ее. Если вам что-то надо – скажите мне.

– Пока ничего… А вы кто?

– Ваша горничная, Валентина.

Была она вся какая-то гладкая, круглая, глянцево-блестящая. Таких женщин любил писать Кустодиев. Даже черные завитки ее волос выглядели словно лакированные. Ей было около сорока пяти лет или чуть меньше.

– Я здесь одна?

– Что вы имеете в виду, Кристина?

– Ну… на этой вилле есть еще кто-то, кроме меня?

– Конечно, тут гости есть.

– А кто?

– Вы с ними за обедом познакомитесь. Так ванну вам наливать или нет?

– Я сама все сделаю. Не надо. Да, еще… вечером будет праздник. Мне нужно платье.

– У вас все в гардеробе имеется. Выбирайте, там одежды на любой вкус.

Она подошла к массивному светло-коричневому гардеробу, и дверца с легким стуком поехала вправо. Там висело разноцветное текстильное великолепие. Валентина провела по вешалкам рукой, и платья, блузки всколыхнулись, как трава под ветром, зашелестели, зашуршали.

– Выбирайте. Я вам пока больше не нужна?

– Нет.

– Если понадоблюсь, телефон на столе. Наберете 1–2.

Валентина ушла, а я совсем растерялась. Все с самого начала складывалось как-то не так… Это внушало мне чувство тревоги, и оно не рассасывалось, а, наоборот, укоренялось во мне, не желая исчезать.