Французское общество времен Филиппа-Августа

В 1220 г. Гонорий III вопреки воле Филиппа Августа перевел патроном в Парижскую епархию другого кандидата, епископа Осерского Гийома де Сеньеле. Это был воинственный человек, который и на своем прежнем месте уже вел самую активную борьбу против феодалов и короля. В Париже он ее возобновил и три или четыре раза сталкивался с Филиппом Августом. Для епископа подобного нрава университетский вопрос упрощался — это война, объявленная магистрам и студентам, и безоговорочная поддержка амбиций канцлера. Было очевидно, что епископ Гийом де Сеньеле и канцлер Филипп де Грев заодно. Гийом Бретонец утверждает, что епископ был ненавистен королю и всему университету: «Он вел себя так грубо, что профессора теологии и профессора других факультетов прервали на шесть месяцев свои занятия, что вызвало ненависть к нему духовенства, народа и знати».

Но анналист Осерской епархии, напротив, поддерживает Гийома де Сеньеле: «Среди парижских школяров были настоящие бандиты, бегавшие в ночи с оружием по улицам и совершавшие безнаказанно прелюбодеяния, похищения, убийства, насилия и самые постыдные злодеяния. Безопасности и спокойствия не было ни днем, ни ночью не только в университете, но в самом городе. Епископ решил очистить город от этих разбойников; он позаботился одних бросить пожизненно в темницу, других изгнать из Парижа и таким образом все привел к порядку».

Которая же из этих двух противоположных оценок истинна? Епископ Парижский занимался делом, достойным уважения — установлением добрых нравов, ибо привилегия Филиппа Августа и впрямь была чрезмерной. Но у Гийома де Сеньеле были и другие претензии. В жалобе, направленной папе Гоно-рию III в апреле 1221 г., он обвиняет магистров и студентов в постоянных происках против власти канцлера и его собственной: «Они велели изготовить себе печать и обходятся без канцлерской печати. В судебном порядке они устанавливают таксу квартирной платы, невзирая на ордонанс, изданный по этому поводу королем и принятый самим университетом. Они образовали по своему выбору суд, который разбирает все дела, как если бы юрисдикции епископа и канцлера не существовало вовсе. Короче говоря, они всячески покушаются на епископскую власть и до такой степени раздражают ее, что ежели не привести их к порядку, могут возникнуть самые крупные скандалы, и парижской школе грозит распад».

Обвинения епископа основательны; они свидетельствуют об упорстве, с которым магистры и студенты старались сбросить иго местной церковной власти и дать своей корпорации юридическую независимость. Гонорию III пришлось внять, по крайней мере для вида, жалобам епископов Труа и Лизье, провести расследование и попытаться помирить стороны. Это оказалось настолько трудным делом, что в мае 1222 г. самому Папе, дожидавшемуся конца процесса, который разворачивался в Риме, пришлось заставить воюющих принять modus vivendi. Но это полюбовное соглашение стало для университета новой победой. Оно аннулировало отлучение магистров и студентов и запрещало епископу заключать в тюрьму и накладывать штраф на подозреваемых членов университета. Было разрешено брать их на поруки: это habeas corpus Парижской школы. Епископу, членам церковного суда и канцлеру запрещалось требовать от лиценциатов какой бы то ни было клятвы в повиновении и верности. Темницу, сооруженную канцлером, надлежало разрушить. Ни епископ, ни его должностные лица под угрозой отлучения не смели налагать на магистров и школяров денежный штраф. Канцлер будет предоставлять преподавательские должности на любом факультете только кандидатам, пригодность которых засвидетельствована их факультетскими преподавателями и избранной из числа профессоров комиссией. Наконец, епископ и его служащие не должны были препятствовать магистрам, допущенным к получению лицензии аббатом св. Женевьевы, начинать свои занятия.

Этот последний запрет вскрывает существенный для истории развития университетской корпорации факт. Большая часть магистров, которая до того времени жила на острове Сите, вокруг собора Богоматери, перебралась через Малый мост и обосновалась на северном склоне горы св. Женевьевы. Им было тесно на острове, но главное — они желали уйти от давления преследовавшей их епископской власти. На улицах Фуар, Бюшери, Юшетт — в отправных точках их распространения по всему левому берегу — расположились магистры искусств. Но аббат св. Женевьевы, сеньор этой территории, обладал, как и капитул собора Богоматери, властью над школой и правом выдачи лицензии. Университет склонил его к соперничеству с канцлером за право раздавать степени. Массовое переселение преподавателей с острова и лицензии св. Женевьевы — вот два решающих шага на пути к независимости, двойной и очень чувствительный удар по противникам университета.