Французы у себя дома

Расистское поветрие пробудило мощное движение протеста. 73 процента французов прямо осуждают лозунги «Национального фронта». Массовые митинги и демонстрации, организованные левыми партиями, профсоюзами, интеллигенцией, молодежью, свидетельствуют о том, что демократическая общественность Франции полна решимости преградить путь грязной неофашистской волне. Конечно же, прогрессивные силы во главе с компартией не закрывают глаза на то, что иммиграция создает в условиях кризиса вполне реальные проблемы. Но вот ставит ли буржуазия цель эти проблемы решать? Главный урок, который основная масса французов не без помощи коммунистов начинает извлекать из «феномена Ле Пена», состоит в том, что искать в арабе-иммигранте виновника всех своих проблем — дело бесполезное и опасное. Оно только отвлекает внимание от жизненно важных проблем нации, которая до сих пор всегда умела находить в себе силы и мужество решать их в соответствии с лучшими интернационалистскими традициями великого французского народа. Как любил говорить Жорес, мало интернационализма отдаляет от собственного отечества, много — приближает к нему.

Франция переживает сейчас глубокую историческую ломку, которая затрагивает не только условия ее существования, но и нравственные ценности, характер, психологию нации, сложившиеся веками. Прошлое Франции — это не только общенациональное достояние, но и поле боя между враждебными классами, составляющими современное французское буржуазное общество, между партиями, которые так или иначе выражают их противоречивые интересы. Имена видных государственных деятелей, полководцев, писателей, которые давным-давно покоятся в могилах, все еще будят страсти, бушевавшие вокруг них при жизни, служат оружием в политической борьбе. Католическая церковь, приложившая в свое время руку к гибели Жанны д'Арк, с упорством пыталась присвоить себе национальную героиню, причислить ее к лику святых. Чтобы определить социальный состав населения коммуны или городского квартала и, соответственно, политическую окраску их муниципального совета, достаточно беглого взгляда на дощечки с названиями улиц. Недаром самая фешенебельная магистраль буржуазнейшего XVI округа Парижа — авеню Фош — названа по имени главнокомандующего союзными армиями Антанты на заключительном этапе первой мировой войны, тогда как площадь и улица в «плебейском» XIX округе носят имя социалиста Жана Жореса, страстного борца за мир, павшего накануне начала этой войны от пули убийцы-фанатика.

«Франция — страна живучего прошлого, где ничто не забывается и редко служит уроком… — отмечал корреспондент американской телекомпании Си-Би-Эс Дэвид Шенбрун. — Для французов любая история современна. В их глазах прошлое и настоящее — одно и то же в потоке жизни, где конфликты редко решаются, а страсти нарастают и опадают, подобно приливам и отливам. Побежденные никогда не признают своего поражения, победители не могут быть великодушными, ибо они не уверены в своей победе. Поэтому старые раны никогда не могут зарубцеваться полностью, а исторические конфликты остаются актуальными для многих поколений».

Но привязанность французов к своему прошлому никоим образом не отгораживает Францию от современности. Это высокоразвитая индустриально-аграрная страна, вторая, после США, ядерная держава Запада, занимающая прочные позиции на фронте научно-технического прогресса. Ее атомные реакторы и ультрасовременные средства связи, скоростные поезда и реактивные самолеты, биотехнология и электроника находят заслуженное признание на мировых рынках, тесня порой таких грозных конкурентов, как США, Япония, ФРГ. Кварталы Дефанс, расположенные на западной оконечности Парижа, или Богренель на левом берегу Сены — это леса сверкающих небоскребов, оригинальности архитектурных решений которых может позавидовать нью-йоркский Манхэттен.

Некоторые французские авторы пишут о «двух Франциях» — динамичной, ультрасовременной и отсталой, архаичной, зябко прячущейся в старинные национальные костюмы. «С одной стороны — эффективность, упорный труд, прогнозирование будущего и высокие доходы, с другой — корпоративизм, фольклор, воспевание неподвижности или прошлого», — утверждает близкий к соцпартии социолог Ален Турэн. Он, как и его единомышленник в правом лагере экономист Лионель Столерю, чья вышедшая несколько лет назад книга озаглавлена «Франция с двумя скоростями», умышленно подменяет понятия. Главный конфликт сегодняшней Франции — не между ее Севером и Югом, архаикой и модерном, завтрашним и вчерашним днем, — он столь же психологический, как и общественный. Речь идет не о тоске по прошлому, а о будущем нации: о способности ее достойно встретить третье тысячелетие, сохранив свое лицо и свою