Фрау Шрам

В воротах совершенно неожиданно сталкиваюсь с охранником и водителем Заура-муаллима.

По тому, как мы взглянули друг на друга, я понял - его появление здесь не случайно, он ждал кого-то, скорее всего... меня, правда, чуточку позже: я почувствовал это, как, к примеру, чувствуешь на улице, что сейчас именно у тебя вот этот здоровый детина "попросит сигарету или прикурить", и улица, до того казавшаяся тебе относительно светлой и людной, враз оказывается и темной, и глухой.

Я поздоровался с ним, хотя мы уже виделись сегодня, и я с ним здоровался, а он мне не ответил. Не ответил он и в этот раз, вместо приветствия лишь промычал:

- Тебя ждут. - И все, и встал у ворот, как ротный дневальный.

Входя во двор, я напрягся: кто бы это мог меня ждать?

Уже было темно, и потому я сразу же заметил во дворе...

Делая все, что выхватывалось им из тьмы, серовато-дымчатым и как бы слегка пыльным, он с асфальта перешагнул на стену туалета, поочередно высветил двери ("М" и "Ж"), затем, едва коснувшись каменного забора над краном, с каким-то лабораторным интересом явил мне из подлестничной мглы пересекавшую двор кошку, ту самую - наглую, ленивую, восточную стерву, сопроводив царицу облитых луною крыш до самой водосточной трубы, тут же воспарил легко на макушку инжирового дерева с листвой, похожей на лапы водоплавающих, после чего упал (с выключенным звуком, как падают во сне мячи) и покатился медленно по скамейке, пока не остановился на глубоко задумавшемся - разве манекены задумываются так? - Зауре-муаллиме.

Круг света... Больше чем круг - "это будешь ты, это буду я".

Попав в него, Заур просто отвлекся от своих тяжких дум. Он поднял лысую голову и увидел меня как раз в тот самый момент, когда я увидал Рамина.

- Слезь и фонарь свой убери, - сказал он, встал и пошел ко мне навстречу.

Рамин и не подумал спускаться с пожарной лестницы и фонарь он тоже не убрал - ноги Заура-муаллима устало (будто внутри него тихо издыхал механизм) передвигались в свете электрического фонарика, как-то отдельно от туловища, от головы и рук, и никак не могли выйти из круга, как не могла из него выйти кошка, как не смогу из него выйти я, когда Рамин наконец наведет фонарик на меня. "В эпоху тренья скорость света есть скорость зренья".

- Хочу с тобой поговорить, - обратился он, со звериной деликатностью избегая смотреть мне в глаза, совсем как его дочь зимой, на площади Восстания.

- Слушаю вас, - говорю.

- Тебе не кажется, что твой отпуск...

- ...затянулся?

- Нет, ему так не кажется, - крикнул сверху Рамин и перевел электрический фонарик на меня.

- А ты заткнись, дэли гэхпенин баласы[1]. Висишь - и виси, кретин маленький.

[1] Полоумной шлюхи ребенок (азерб.).

- Вообще-то мальчик прав, мне еще как минимум дней двенадцать гулять.

- Ты и без этих дней погулял неплохо. Остальное в Москве своей доберешь. Заур-муаллим полез в задний карман брюк, достал бумажник. - А ну, светлячок, посвети сюда.

- Я вас не понимаю, - говорю и чувствую, как ком в горле медленно опускается вниз и уходит куда-то вообще вне тела - в карман брючный, к сигаретам и скрученному галстуку... кровь ударила в голову. Эх, если бы не охранник там у ворот...

- А чего тебе понимать, просто я не могу сделать с тобой то, что сделал бы с любым другим.

- Вы не имеете права с ним так разговаривать! - Рамин отключил фонарик.

- А тебя, выблядок, я предупреждал, чтоб ты заткнулся. - Он отсчитал в темноте несколько купюр (если они все по сто, там должно быть четыреста долларов) и протянул мне. - Когда мать в Москву деньги посылает - это нормально, ты же берешь. Держи... Это за то, чтоб уже завтра тебя тут не было.

- Так то - мать, а это - вы.

Он улыбнулся плотно сжатыми губами, как улыбалась мне Ирана тогда, в Москве.

- А ты что, думаешь, она тебе свои посылает?

- В таком случае, вы щедры сегодня, как никогда. Верно, загнали выгодно парочку-другую истребителей в Сербию или уже торгуете индивидуальными пакетами? А может, выгодно обменяли установки "Град" на женские прокладки?

- Ах, вот оно что... - Он медленно, с каким-то вафельным хрустом сжимает в кулаке свеженькие деньги и сокрушенно качает головой. - Марк поможет тебе с билетом. Улетишь завтра же. Это все, что я могу для тебя сделать. Поверь старику, это очень много. Очень.

Заур-муаллим сует смятые деньги в карман.

Рамин притих на пожарной лестнице.

И я тоже не знал, что и сказать.

Он воспользовался паузой, приподнявшей его в наших глазах.

- Матери ни слова, Иране тоже. Если еще надеешься каким-то образом догулять отпуск, не советую. Начинаешь сильно мешать, причем всем.

- Отправьте меня в Гянджу, на вашу базу, как тех манекенов.

- Я мог бы тебя отправить дальше, еще дальше, если бы... Когда-нибудь потом ты поймешь старика Заура, поймешь и, надеюсь, оценишь по-настоящему.