Фрау Томас Манн: Роман-биография

Напрасно пытаться найти такие высказывания в письмах Кати Манн. Расхождения между матерью и дочерью, которая защищала военную политику Германии, очень глубоки. «Катя с насмешкой говорит, что не читает сводки, составленные русскими генералами, потому что они лживы. Я отвечаю ей: разве только они лгут? Кто сказал тебе, что там больше лжи, чем где-то еще? Тут мы сердимся и, глубоко оскорбленные, расходимся по домам. Ежели такое суждение высказывает молодежь (а Катя молода, умна, способна судить о многом, гораздо образованнее меня), […] то я умолкаю с большим огорчением. Скажите мне, [Харден,] почему вокруг так много лжи, мошенничества, надувательства, злокозненности и злопыхательского самообмана? А ведь Катя говорит: „Только нам присущ истинный дух правдивости“».

Трудно. сказать, какого мировоззрения придерживалась тогда Катя и чья политическая позиция была ей ближе. Скорее всего, она разделяла консервативно-патриотические взгляды мужа, противореча пацифистским настроениям матери. У нее тогда были другие заботы, и только при Гитлере она научилась твердо отстаивать свою точку зрения. Она опять ждала ребенка, что тогда, в конце войны, при больших сложностях с продовольствием, не вызывало особой радости. Но все прошло очень легко, без каких-либо осложнений. На сей раз — и единственный — она рожала не дома, а в университетской клинике, и счастливый родитель с самого первого дня — что тоже было непривычно — не уставал слагать гимны в честь новорожденной, воспевая ее не всегда удававшимся гекзаметром.

Вот уж четырнадцать минуло лет с той поры,
                                                 как впервые
В дом мой жену я привел, и четверо за семь
                                                 явились;
Снова семь лет протекло, — нет, видно, не все
                                                 были в сборе…
[…]
И вот тогда, когда в сердце моем эти чувства
                                                 проснулись,
В мир ты пришла, была рождена мне, дар
                                                 драгоценный,
Милая детка моя! И совсем в этот раз
                                                 по-другому
К встрече я был подготовлен по самым
                                      различным причинам:
Памятью переживания, принявшею образ
                                                 телесный,
Были мне все остальные, ты же была,
                                                 моя радость,
Плодом любви моей зрелой, верного,
                                                 прочного чувства,
Близости в счастье и горе.[58]

Катя была раздосадована столь непристойными строфами, без доли иронии делавшими общим достоянием «их самую интимную жизнь». Но Томаса Манна не смущали подобные сомнения. «Это самое интимное […] является одновременно самым простым и самым человечным». Однако Катя заупрямилась; поставленная перед дилеммой, на что решиться — согласиться ли с доводами критически настроенного разума или предпочесть спокойную домашнюю атмосферу, — она предпочла ссору. «Разлад между К. и мной, и все из-за двух стихотворных строк, которые пришлось вычеркнуть, но без них то место получилось слабым, и само стихотворение, на мой взгляд, утратило свою значительность. Целый день отвратительное настроение». Тем не менее, автор гимна не позволил окончательно сбить себя с толку и продолжал слагать свои вирши.

Но когда совершилось трудное, светлое чудо —
Мрак покинула ты и на свет появилась, куца ты
Так давно уж бурно стремилась
                                        (толчки я подслушал), —
Легонький груз ощутил я когда на руках
                                                 боязливых
И с восхищением тихим увидел, как в твоих
                                                 глазках
Солнечный свет отразился, а после
                                       (о, как осторожно!)
Я тебя положил к груди твоей матери, —
Сразу сердце мое переполнилось чувством

                                            любви благодатной.

Нет, сплошное восторженное упоение не для Томаса Манна. Он должен сдерживать себя, если хочет остаться на своем уровне. И все-таки его любимицы, старшая и младшая дочери, пленили его сердце на вечные времена.