Фредди Меркьюри. Украденная Жизнь

И если у Меркьюри были основания скрывать свое истинное происхождение и свою настоящую родню, то у него могли быть причины до поры до времени не афишировать девушку — жену — ребенка. Подобные прецеденты были, когда знаменитые мужчины годами позиционировали себя как холостяков, пока, наконец, не переставали держать это в тайне, и пресса не заполучала долгожданные семейные фото. В нашем случае еще имеются и трагические обстоятельства, из-за которых огласка оказалась не отложенной на несколько лет, а не состоялась вообще.

За неимением фактов нельзя однозначно говорить «да» или «нет». И вопрос можно было бы считать закрытым...

Если бы не Игра.

Если бы не вышеупомянутый «кошачий концерт», грубо и глумливо пародирующий семейную жизнь, и радости по случаю рождения ребенка, его первых шагов, милого лепета, первых шалостей, семейные фото и биографические справки о рождении.

Если бы назойливо, нагло, на самом высоком официальном уровне не пиарили Джима Хаттона — не просто как одного из несметных полчищ «любовников Фредди», а как супруга, с которым Фредди «счастливо провел последние годы». Если бы мемуары «Mercury and Ме» не были грубой постмодернистской пародией на женский роман о счастливой семейной жизни. Если бы не соответствующие фото с кошками.

Если бы настойчиво не повторялось, что они жили с Фредди как муж и жена и носили обручальные кольца, и с этим кольцом Фредди завещал себя кремировать. Если бы Хаттон до самого конца не носил «обручальное кольцо от Фредди». Причем примерно с 1985 года Меркьюри действительно носил кольцо на безымянном пальце, с 1987 года — постоянно. Правда, не на левой руке, как носят обручальные кольца в Англии, а на правой — как в России и в Германии. Если бы на это самое кольцо, на которое при других обстоятельствах никто бы не обратил внимания, не указывали настойчиво как на доказательство «брака» с Хаттоном. Если бы нашему автору зачем-то не понадобилось, чтобы период, начиная с середины 80-х, был занят. И не кашей из мужчин на ночь, а одним, конкретным человеком, который будет потом светиться, давать интервью и показывать «обручальное кольцо»; под которого сделают фото-, а потом и видеомонтажи. Ради мифа о романе с которым Фредди даже сделают «одомашненным геем», в последние годы своей жизни переставшим иметь все, что двигалось, и уединившимся в доме с любимым мужем. Фото которого в фильме «Freddie Mercury. The Untold story» подставляют под самое интервью, в котором Меркьюри говорит, что «совершенно счастлив своими отношениями на настоящий момент» и что в его жизни наконец-то появился человек, которого он любит.

Если бы с такой же наглой навязчивостью не пиарили Мэри Остин как «единственную женщину в его жизни». Если бы не говорили, что у Фредди не было, не было, не было и просто быть не могло другой женщины. Если бы не повторяли, что у него не было, не было, не было, нет, не просто не было, а в принципе не могло никогда быть семьи. И что у него не просто не было детей — у него их быть не могло, никак, никогда, ни при каких обстоятельствах...

Услышав это первые десять раз, сочувствуешь бедному Фредди, так и не познавшему семейного счастья. Услышав это в пятисотый раз, недоумеваешь — да что они так привязались?! Ну не было семьи и детей — и не было. Бывает такое, со знаменитыми людьми — тем более... С музыкантом, «женатым на музыке», — что удивительного?

Когда слышишь в тысячный раз о том, что у Фредди не могло, не могло, не могло быть семьи и детей, начинаешь подозревать, что здесь что-то нечисто.

Между тем среди правил нашей игры есть и такое: когда о Меркьюри что-то навязчиво и многократно повторяют, в ряде случаев есть серьезные подозрения, что все было с точностью до наоборот.

Услышав в сотый раз от очередной «говорящей головы», что Фредди не получил (и не помышляйте о такой ереси), точно не получил никакого профессионального музыкального образования, понимаешь: судя по тому, как проталкивают эту информацию все с тем же неизбежным абсурдом (не был в опере, ничего не знал о классической музыке, оперные пластинки впервые увидел у Фристоуна, едва брал три аккорда на пианино), в реальности он его получил. И это понятно без гадания на кофейной гуще — уровень, на котором работал Меркьюри и как композитор, и как пианист, и как певец, — это уровень профессионала, закончившего не детскую музыкальную школу, но консерваторию. И старый вопрос тех поклонников «Queen», которые, в отличие от мифологического «дорогуши», музыкальное образование получили: «Откуда он все это знал, вот это гений!?», — можно считать закрытым. А «специально для тупых» в книге Фристоуна рядом с многочисленными байками о ничего не знавшем о музыке и нотах простачке Фредди невзначай будет брошено: «В конце концов, играя на фортепьяно на экзамене в Королевской академии, Фредди...»