Фредерика

Его лордство и в самом деле был крайне раздражен. Леди Бакстид, никогда не признающая себя побежденной, прибыла в Элверстоук-Хаус под самым неубедительным из всех предлогов в сопровождении старшей дочери, которая, не сумев смягчить лестью сердце дяди, ударилась в слезы. Но так как она не принадлежала к тем немногим удачливым женщинам, которые могут плакать, не становясь при этом безобразными, маркиз остался нечувствительным к ее рыданиям, равно как и к жалобам сестры на ее стесненные обстоятельства. Только бедность, заявила леди Бакстид, вынуждает ее обращаться к брату за помощью в исполнении священной обязанности представления обществу ее дражайшей Джейн. Однако ее брат, говоря в высшей степени дружелюбным тоном, заметил, что речь идет не о бедности, а о скупости, после чего ее милость потеряла самообладание и, как впоследствии рассказывал своему подчиненному старший лакей Джеймс, стала орать, как базарная торговка.

Вторым посетителем его лордства была миссис Донтри. Как и ее кузина, леди Бакстид, она была вдова и не сомневалась, что Элверстоук обязан обеспечивать ее отпрыска. На этом сходство между ними кончалось. Простонародье нередко характеризовало леди Бакстид как «дубину», но никто не мог применить такой термин в отношении миссис Донтри, которая обладала необычайно хрупкой внешностью и стойко переносила обрушивавшиеся на нее испытания. В девичестве она считалась красавицей, но тенденция быстро подхватывать инфекционные заболевания убедила ее в крайней слабости своего организма, поэтому, выйдя замуж, миссис Донтри вскоре начала, как весьма нелюбезно утверждали леди Дживингтон и леди Бакстид, «пичкать себя всякой дрянью». После безвременной кончины супруга миссис Донтри окончательно зациклилась на своих недугах – у нее расстроились нервы, она постоянно сидела на диете и поглощала снадобья, в том числе козью сыворотку (от воображаемой чахотки), что вскоре сделало ее похожей на привидение. К сорока годам миссис Донтри настолько убедила себя в собственной инвалидности, что, если ей не предлагали какое-нибудь особенно увлекательное развлечение, проводила большую часть дня изящно откинувшись на подушки дивана. Рядом с ней непременно находилась какая-нибудь бедная родственница, изо всех сил стремившаяся угодить больной, и располагался столик, уставленный пузырьками и флакончиками с валерианой, камфорным спиртом и прочими болеутоляющими и тонизирующими средствами, рекомендованными ей друзьями или рекламными объявлениями изготовителей. В отличие от леди Бакстид миссис Донтри не была ни брюзгливой, ни скупой. В моменты расстройства ее голос всего лишь становился еще более слабым и жалобным, а на детей, как и на себя, она была готова истратить целое состояние. К несчастью, наследство ее мужа (которое леди Дживингтон и леди Бакстид считали более чем достаточным) было не настолько большим, чтобы позволить ей жить без экономии и бережливости – в том стиле, к которому она, по ее словам, привыкла, – а так как инвалидность не позволяла ей изучать эти искусства, она постоянно залезала в долги. Уже долгие годы миссис Донтри пользовалась щедростью Элверстоука, и, хотя ей искренне хотелось не зависеть от него, она не могла не считать, что, поскольку ее красавец сын является наследником маркиза, последний обязан обеспечить и ее двух дочерей.

Хотя старшей из них, мисс Хлое Донтри, оставалось всего несколько недель до семнадцатилетия, ее представление обществу не занимало мысли миссис Донтри, покуда она не узнала из весьма ненадежных источников, что Элверстоук собирается дать великолепный бал в честь мисс Джейн Бакстид. Миссис Донтри утверждала, что она слабая женщина, но, защищая своих обожаемых детей, способна превратиться в львицу. В таком обличье она и явилась к Элверстоуку, прихватив самое безотказное оружие – нюхательную соль.

Миссис Донтри не начала с требований – это было не в ее духе. Войдя в гостиную, она направилась к маркизу, протянув изящные руки в светло-лиловых перчатках.

– Дорогой Элверстоук! – воскликнула миссис Донтри, устремив на лицо кузена взгляд своих больших, глубоко запавших глаз и одаривая его печальной улыбкой. – Мой добрый благодетель! Как я могу отблагодарить вас?

Игнорируя левую руку посетительницы, маркиз быстро пожал правую и осведомился:

– Отблагодарить за что?

– Как это похоже на вас! – вздохнула миссис Донтри. – Но если вы можете забыть о вашей щедрости, то я не могу. Бедная Харриет и девочки будут ругать меня, что я вышла из дому в такую холодную погоду, но я чувствовала, что должна была сделать хотя бы это. Вы слишком добры.

– Ну, это, во всяком случае, что-то новое, – заметил Элверстоук. – Садитесь, Лукреция, и объясните все как следует. Что такого я натворил, чтобы заслужить вашу признательность?