Фрегат «Паллада». Взгляд из XXI века

Арендованные кареты предполагалось использовать, дабы как можно более углубиться в недра континента. Нами обуревало своими глазами обозреть абсолютно невиданный ранее мир. Имя ей – Капская колония. Ни историю, ни нравы, ни тем более обычаи и культуру не ведал никто в Старом Свете. Разве что Деловые люди представляли этот рынок сбыта в цифрах дохода, расхода, таможенных издержек и неизбежного риска.

Природа в пригороде, как мы успели исследовать, почти не менялась на многие десятки миль. Подле нас наименьшими и резвыми пернатыми в поведении были колибри. И, пока мы наслаждались пением целого сонма птиц, словно брызги, они перелетали с одного куста на другой. Нас пригласили на готовый к восприятию обед. Иван Александрович продолжил беседу с подопечным Вест-Индии Ведерхедом. Более его интересовала тематика военной службы и определения в штатском обществе после ухода в отставку. Ему оставалось менее двух лет. Ничтоже сумняшись, офицер вкрадчиво осведомился: «Простите, сэр, коль скоро вы из России, как там живётся евреям?» Секретарь невольно утвердился в бесспорности догматов своих единоверцев. Получив лояльный ответ, майор заметил разительное отличие английской интеллигенции от русской. «Скромность, знание приличий… Изволите ли, английские офицеры, не успев сойти с корабля, как поставили вверх дном всю отель! А напились так, что многие не смогли встать, упав на пол. Наряду с тем вы тоже долго были в морях, но не потребили и по одной бутылке! Наши же, отъезжая на охоту при индийской жаре, пьют водку. Днём рыщут по зною и выпивают по нескольку бутылок портвейна. А вернувшись к обеду, изволят потребить ещё несметно. А под старость, неимоверно растолстев, лечат подагру и немощь всех статей. Так что будь доктор и 100 % жидом, секретарь не потерял бы к нему уважения.

И с каждым днём мы обследовали всё более обширную территорию капского заселения. Больше всего трудностей испытывал писатель. Констатировать ползание по полям, пользуясь филологическими подтверждениями, да ещё без надлежащего знания языка был если не мартышкин труд, то, по меньшей мере, сизифов. Один и тот же предмет на разных наречиях, да ещё в разное время года именуется по-разному. Хотя бы те же бабочки, либо грызуны. Смесь от эдаких исследований невообразимая. Вечерами скука одолевает смертная. Но мой новый товарищ, именуемый в нашей среде не иначе как жид, предложил посещение бильярдного клуба. Литературные дебаты в кают-компании скрадывали тысячи пройденных миль. Будучи расселёнными по каютам и разделёнными по интересам, мы стали едва не изгоями-аскетами.

– Да вот не хотите ли теперь? Пойдёмте!» – предложил майор. «Там интересные люди, газеты, журналы, есть и буфет…» Войдя в бильярдную, Ведерхед указал мне на двух потенциальных знакомых бильярдистов, превзошедших почти всех членов клуба. Один из них по богатству был просто крез. Исчерпав все варианты утешить одиночество, Иван Александрович неслышной тенью отбыл в свою обширную келью с выбитой форточкой. Но писателя со свойственной ему фантазией осенило: «А не возвратить в лоно гостиницы под благовидным предлогом всю родную сердцу компанию!». Минут через пять он уже известил Посьета о накрытом чае у старухи Вельч (и Каролины, разумеется!). «А кто сообщил?»

– Сдаётся, это был барон. Но чай-то стынет, давно, поди ждут! Кабы не убрали…» – ответил секретарь: «Идёмте за компанию, да позовите наших!»

Вельч с Каролиной, зеваючи, созерцали звёзды. О чае спрашивать было неуместно. Тут Посьет, смеясь, начал уверять, что разгадал хитрость Гончарова.

Предобеденное время прошло в сборах и предвкушении странствий. Как и было обещано губернатором, после обеда были поданы прекрасная пара карет с восьмёркой лошадей. Челядь, переполненная эйфорией, вторила возгласы на английском: «Счастливого пути, господа!»

По известному закону тут же заморосил дождь. Сытный обед, благие воспоминания о заведении госпожи Вельч и её прекрасной подопечной навевали сон. Грезились картины этой неизведанной страны, обувь первопроходцев которых прошла по пыли, хрустя сушняком травы и былым кустарником. Это они торговали у кафров шкуры львов, зебр, буйволов, рога носорогов. Это они в обмен на «огненную воду» и порох брали дармовые земли под фермы. Это они пролили первую кровь туземцев, загнанных в угол нищеты.