Фрегат Звенящий

А еще там есть очень высокая труба, белая с красными полосками. За эти полоски мы прозвали ее Тигриный хвост. Яков Платонович сказал, что это будет наш главный ориентир и что сегодня при отходе от берега мы будем держать курс прямо на него.

Наш знакомый отдал с кнехта швартовый конец и бросил его в яхту, Антошке. И оттолкнул нас. «Звонок» развернулся носом в открытое озеро, прямо на Тигриный хвост. Вася ловко натянул гика-шкот, а Ксеня подобрала подветренный стаксель-шкот.

И мы пошли!

Но сначала мы пошли не совсем правильно. Нас понесло боком.

«Слава, шверт!» — сказал Яков Платонович. И я понял, что забыл опустить шверт. Я поскорее раздал шверт-тали. Тяжелый железный плавник ушел через швертовый колодец. Дрейф прекратился. Но зато нас тут же накренило на правый борт. Мы все, кроме Якова Платоновича, решили, что вот-вот перевернемся. Ксеня даже запищала. А я сам не помню, как полез на наветренный борт, чтобы своей тяжестью выпрямить яхту.

Но Яков Платонович скомандовал:

«Всем оставаться на местах! Когда будет нужно откренивать, я скажу!»

Мы опять заняли свои места и сделали вид, что ничего не случилось, хотя у меня сердце бухало, как внутренний барабан.

Но скоро все понемногу успокоились. Ветерок был ровный, «Звонок» кренился не сильно и бежал быстро. Мелкие гребешки ударяли в нижнюю часть днища, и корпус тихонько гудел.

Вася дал мне подержать гика-шкот, и я почувствовал упругую силу ветра. Ветер был с юго-запада, а мы шли на север с отклонением к западу на один румб. Получилось, что курс относительно ветра — крутой бакштаг, а по компасу — норд-тень-вест. У нас на яхте был шлюпочный компас.

За бортом звонко журчала вода, над нами носились чайки, и я опять почувствовал, какой я счастливый.

Постепенно мы привыкли, что «Звонок» кренится под ветром, и уже не вздрагивали. А Антошка Штукин на ходу сочинил такие стихи:

Идем мы курсом норд-тень-вест.
Как жаль, что в яхте мало мест,
А то бы в этот славный час
Позвал я в гости весь наш класс!

Яков Платонович стихи похвалил, но сказал, что о гостях думать рановато. Сперва надо самим как следует освоиться на швертботе и научиться управлять им в любую погоду.

Тут мы увидели, что наперерез нам идет большая белая яхта — бермудский тендер. Мачта ее была в три раза выше нашей, а на палубе много людей. Они шли очень полным курсом — то ли самый полный бакштаг, то ли фордевинд.

«У них гик грота смотрит вправо, значит, левый галс, как у нас, — сказал Вася. — Они на ветре, пускай уступают дорогу!»

Но яхта, которая называлась «Озерная звезда», не стала пересекать нам курс. Она привелась и пошла параллельно, недалеко от нас. Бородатый мужчина в тельняшке закричал с «Озерной звезды»:

«Платоныч, решил тряхнуть стариной?!»

«Молодежь учу!» — громко ответил Ксенин дедушка.

«Давай-давай! Нам смена нужна!»

Большая яхта быстро обогнала нас и ушла вперед. Но мы не огорчились, потому что Яков Платонович сказал:

«Что поделаешь, у нас паруса девять квадратных метров, а у них в десять раз больше. Ну ничего, мы тоже хорошо бежим. А потом, когда научитесь и станете ходить без меня, скорость еще больше сделается. Потому что лишние девяносто килограммов долой…»

«Ой, как это мы без тебя?» — испугалась Ксеня. Но Яков Платонович погрозил ей пальцем и скомандовал:

«К повороту!»

«Есть к повороту!» — сказали мы все, а Вася быстро взял у меня гика-шкот, потому что он сейчас отвечал за грот.

«Берегите головы! — велел Яков Платонович. И скомандовал опять: — Поворот!»

Яхта быстро побежала носом к ветру, накренилась сильнее. Я приготовился перебраться с борта на борт, когда сменится галс. Пригнулся…

Но я, видимо, плохо пригнулся. Потому что меня вдруг трахнуло по голове! Это гик, когда переходил с борта на борт, зацепил меня по макушке. Искры из глаз! И очки слетели. Хорошо, что не в воду, а в кокпит. Я там и сел рядом со швертовым колодцем.

Все заохали, а Яков Платонович спросил:

«Живой? Сильно стукнуло?»

Но я поморгал и всех успокоил, что не сильно. Только шишка появилась, не очень большая.

«Без этого на такой яхте не проживешь, — сказал Яков Платонович. — Каждый обязательно по нескольку раз получит гиком по голове, прежде чем научится пригибаться вовремя. Это вроде морского крещения».

Скоро у меня перестало гудеть в голове, а Яков Платонович для моего успокоения дал мне подержать румпель и разрешил немного поприводиться и поуваливаться.

Все сказали, что они тоже хотят. Яков Платоноч ответил, что по очереди.

Теперь мы шли к своему берегу курсом полный бейдевинд правого галса. Почти с той же скоростью. Ветер сделался покрепче, гребешки волн стали побольше, несколько раз даже брызнуло навстречу. Ксеня стала повизгивать, но мы ей сказали, что это нехорошо. Она сказала «подумаешь», но перестала.

Крен сделался заметнее. Вася с гика-шкотом в руках и Антошка на наветренном борту сильно откинулись назад, стали откренивать. Брызги летели на них, и они смеялись.