Фрегаты идут на абордаж

Пришлось Карфангеру вновь облачаться в парадный адмиральский мундир и опоясываться почетной серебряной шпагой. В королевской карете, запряженной четверкой вороных горячих андалузских коней и сопровождавшейся эскортом из двенадцати рейтаров королевской лейб-гвардии, отправился он в Севилью, где едва достигший тринадцати лет мальчик-король ожидал своего гостя. Его мать Анна Австрийская не разрешила дать официальный прием в честь этого адмирала еретиков и толстосумов, согласившись лишь на аудиенцию без каких-либо пышных церемоний.

Наконец колеса королевской кареты загромыхали по вымощенному камнем двору севильского замка. Сквозь строй почетного караула дон Мигель провел своего спасителя в королевский зал для приемов. Юному королю нестерпимо хотелось вскочить со своего пышного трона и броситься навстречу вошедшему адмиралу, однако негромкое покашливание королевы-матери удержало его от этого безрассудного поступка. Мальчик-король мог всего лишь попросить отважного адмирала рассказать о перипетиях недавнего морского сражения.

— Да-да, расскажите нам вкратце обо всем, — Анна Австрийская давала понять, что длительная аудиенция нежелательна.

По окончании повествования юный король надел на шею спасителю своих сокровищ почетную золотую цепь с золотым медальоном, на котором было выбито: «В награду за заслуги». Затем король спросил адмирала, нет ли у него особых желаний. Карфангер попросил разрешения оставить пленных пиратов на «Леопольде Первом», передав их тем самым городу Гамбургу.

— Извольте, если вам угодно, — милостиво согласился король. До сих пор ему не пришло в голову хотя бы словом обмолвиться о гамбургских моряках и солдатах, рисковавших жизнью за его золото и серебро. Их величества в нескольких словах поблагодарили гамбургского адмирала лишь за спасение дона Мигеля, на этом аудиенция окончилась, чему Карфангер в глубине души был весьма рад.

На закате дня он вернулся в Кадис, крайне утомленный путешествием, и попросил доставить его прямиком в порт. Но не успел он выйти из кареты, как вокруг столпился народ, и зазвучали возгласы «Виват!» и «Гип-гип ура!». Народ поднял Карфангера и понес на плечах к пирсу, где его дожидалась шлюпка с «Леопольда Первого“. Тронутый их искренним чувством Карфангер в глубине души даже пожалел, что получил в награду золотую цепь от короля, а не от этих простых людей, встречавших его с таким восторгом.

«Легче сто пятьдесят дней болтаться по волнам, чем проехать по суше сто пятьдесят миль», — последнее, о чем он успел подумать, засыпая в своей каюте.

На другой день после завтрака весь экипаж «Леопольда Первого» собрался на палубе слушать воскресную проповедь. Корабельный священник уже подошел к трапу, ведущему на квартердек.

— Что вы сегодня избрали темой вашей проповеди, святой отец? — спросил его Карфангер. — Вероятно, вы намереваетесь служить благодарственный молебен?

— Прошу меня извинить, господин адмирал, но я выбрал иной текст, — возразил пастор Гайберман. — В ходе этого плавания я с прискорбием обнаружил, что команда закоснела в грехе, и посему считаю целесообразным… — он запнулся, подыскивая нужное слово, но оно все ускользало, и Карфангер решил ему помочь:

— Значит, вы собираетесь читать нам из третьей книги Моисея?

— Во всяком случае я не собираюсь читать мораль, — ответил преподобный Гайберман и полез на квартердек.

Свою проповедь священник начал с прославления вольного города Гамбурга и благословления его почтенного купечества, ведущего торговлю чуть ли не со всем миром. По морским дорогам в Гамбург стекаются золото и серебро из Гвинеи, Испании и других стран, медь и железо из Швеции, олово из Англии. Чудесные заморские фрукты: померанцы, лимоны, гранаты, миндаль, финики, инжир и изюм привозят в трюмах корабли из Испании, Португалии и Франции. Из Голландии, Испании и других стран прибывают сахар и корица, перец и имбирь, гвоздика и шафран, рис и кардамон, мускат, ладан и мирра. Англия и Голландия поставляют шелковые, льняные и шерстяные ткани.

— И все это изобилие — милостью Божией! — вещал Гайберман. — О, Господи, несть числа богатствам твоим!

Священник сделал паузу, чтобы перевести дух; Бернд Дреер склонился к Михелю Шредеру и прошептал ему на ухо: — Приготовьтесь, сейчас он скажет: «Но с другой стороны…». Бьюсь об заклад — вторая часть проповеди будет интересней.