Фрегаты идут на абордаж

Теперь флейт ван Гадена отделяли от одной половины голландской эскадры, затаившейся за мысом Дель Фре, добрых пятнадцать морских миль — ровно столько же, сколько было и до другой, корабли которой стояли на якоре у южного берега Менорки. На корабль и его команду капитан ван Гаден всегда мог положиться, как на самого себя. Для начала, чтобы сбить с толку пиратов, он проделал несколько крайне неуверенных маневров, словно не зная, в какую сторону удирать. Заметив, что пираты дружно бросились в погоню, он повернул на встречный курс, и флейт, поймав в паруса свежий норд-ост, помчался на юг, увлекая за собой всю берберийскую эскадру.

Когда спустя два часа флейт ван Гадена с своим «эскортом» появился в виду флагманского корабля, де Рюйтер повернулся к капитану «Нептуна», довольно потирая руки.

— Ну, как вам это нравится, капитан?

— В любом случае гораздо больше, чем в феврале пятьдесят третьего года у Портленда, минхер адмирал.

— И я того же мнения, капитан. Но все же Портленд, не стал самым черным днем в нашей истории. Хоть англичане в конце концов и одержали верх, но когда еще, скажите мне, флот генеральных штатов мог в течение трех суток успешно противостоять британцам?

Этот успех не в последнюю очередь следовало отнести на счет суровой выучки, почти муштры, которую исповедовал адмирал де Рюйтер и которая нравилась далеко не всем капитанам голландского военного флота.

Капитан флагмана спросил, не пора ли ставить паруса. Хотя де Рюйтер поначалу и намеревался сняться с якоря лишь в тот момент, когда пираты окажутся на траверзе его кораблей, с тем чтобы, идя курсом зюйд, зажать их в клещи между двумя половинами голландской эскадры; но, прикинув силу ветра, передумал и решил пойти на восток, чтобы перерезать пиратам дорогу. Другая половина эскадры, дрейфовавшая чуть севернее, должна была закрыть берберийцам путь к бегству на север, через проход между островами. Адмирал приказал поднимать паруса и ложиться на курс ост.

Замысел Михиэла де Рюйтера полностью удался, Завидев восемнадцать тяжеловооруженных двухпалубных голландских военных кораблей, пираты повернули на север, однако вскоре убедились, что путь к отступлению преграждает другая полуэскадра. И тут алжирцами овладело смятение, хотя все они были опытнейшими моряками и умели управляться с пушками так же хорошо, как с абордажными топорами и саблями. Они не привыкли сражаться такими большими силами; другое дело — напасть с двумя-тремя фрегатами на торговый караван. Здесь же пахло крупным морским сражением. И пока пиратским капитанам удалось выстроить свои корабли в более или менее организованный боевой порядок, прошло слишком много времени.

Глухо бухнул первый пушечный выстрел — сигнал к нападению. В следующее мгновение над поверхностью моря загремели раскаты мощной канонады — это заговорили пушки голландских фрегатов. Сотни чугунных ядер обрушились на пиратские корабли, сметая с палуб все живое, круша мачты, стеньги и реи, разрывая в клочья паруса и такелаж. Первым же залпом левого борта «Нептун» отправил на дно крупный двухпалубный фрегат французской постройки; два других пиратских корабля, осыпанные градом зажигательных ядер, вспыхнули, слово факелы.

Почти одновременно обе полуэскадры развернулись, чтобы ударить по пиратам из пушек другого борта; тем временем канониры поспешно заряжали только что разрядившиеся пушки противоположных бортов. Наступил как раз тот момент, на который только и надеялся командир пиратской эскадры: повернув на юго-восток, она попыталась вырваться из тисков. Голландскому адмиралу не оставалось ничего иного, как лечь на тот же курс, повернувшись, таким образом, к пиратам бортами с разряженными пушками. Повторный залп из них мог теперь состояться не ранее, чем через двадцать минут. К тому же голландцам необходимо было держаться подальше от пушек алжирцев. Но тут по пиратам вновь ударили орудия другой полуэскадры. Снова — грохот залпов, клубы дыма, разлетающиеся во все стороны обломки рангоута, обрывки парусов и снастей. В треск и скрежет вплетались беспорядочные хлопки мушкетных выстрелов. Палубы трех пиратских кораблей занялись пламенем, через несколько минут оно взметнулось к небу гигантскими языками, вмиг поглотив мачты и такелаж. Еще один алжирский корабль с оглушительным грохотом взлетел на воздух — это взорвались бочки с порохом, которыми был набит его трюм. Куски горящего дерева и парусины посыпались на одного из голландцев; мгновенно занялся такелаж. Но уже десятки крепких рук рубили топорами ванты и пардуны, выбрасывали за борт пылающие обрывки такелажа. Корабль потерял способность маневрировать, и капитан Поспешил вывести его из боя.