Фрегор Ардин

Гаор, сочтя всю тираду и вопрос риторическими, промолчал. Но Венну, похоже, был нужен слушатель, а не собеседник.

— И бился здорово. Один раз так серьёзно… чуть ли не об инвалидности речь зашла, представляешь?

«Ну и оставался бы гонщиком», — подумал Гаор.

Венн, будто услышав непроизнесённое, с улыбкой покосился на него.

— Смотри, Рыжий, вон там Аргат, видишь?

Прищурившись, Гаор разобрал в указанном направлении еле различимые силуэты домов и кивнул:

— Да, мой господин.

— Облачно сегодня, в хорошую погоду видно лучше. А день сегодня… ты знаешь, какой сегодня день?

Интонация и смысл вопроса требовали ответа, и Гаор осторожно ответил:

— Нет, мой господин.

Венн рассмеялся.

— Как же так, Рыжий! Для тебя это как день рождения. Пятый день девятой декады осени сегодня. Помнишь, что за дата?

Пятый день девятой декады осени? И тут же Гаор вспомнил и мгновенно задохнулся от тяжёлой, дурманящей голову ненависти. «День рождения? Сволочь, мне ошейник в этот день заклепали! Это день смерти моей! А ты…» Но вслух только сказал:

— Да, мой господин.

Венн снова, уже не улыбаясь, внимательно посмотрел на него и кивнул.

— Хорошо. С памятью у тебя порядок. А теперь смотри, вон там родник, он даже зимой не замерзает. Сходи, умойся.

Родник?! Гаор недоумённо посмотрел на Венна и медленно, боясь услышать отмену разрешения, слез с мотоцикла и пошёл в указанном направлении.

Снег был неглубоким, по щиколотку, не выше, торчали длинные сухие стебли травы с растрёпанными пустыми метёлками, невысокие, ниже травы, колючие кусты. А вот и он: крохотное круглое пятнышко чистой воды, колеблющейся от бьющей со дна струйки — живой родник. Гаор медленно опустился на колени, бросил рядом шлем и, опираясь о снег затянутыми в чёрную кожу перчаток ладонями, наклонился над крохотным фонтанчиком.

Холодная колючая вода пощёчиной ударила его по лицу. Он невольно отпрянул и застыл, стоя на коленях и не чувствуя, как стремительно обмерзает лицо.

— Мать-Вода… — беззвучно шевельнул он губами в безответной мольбе.

С вершины холма Венн не мог разобрать, что там, почему раб стоит на коленях над родником и не пьёт. Странно, может… да нет, он же видел тогда на их пикнике — а хорошо было сделано! — парень и впрямь за эти годы стал совсем поселковым, с их верой в воду, землю и луну. Так сейчас что с ним? Неужели всё-таки крыша поехала? Паршиво. И даже хреново.

Наклониться ещё раз Гаор не посмел. Мать-Вода всё сказала ему. Прими, утрись и пошёл вон, не погань матёрой воды своей тенью. Он медленно выпрямился, встал, подобрав шлем, и, не оборачиваясь, побрёл к дороге.

— Ну как? Хороша водичка? — встретил его Венн.

Не отвечая, Гаор тяжело опустился в седло своего мотоцикла.

— Держи, — Венн протянул ему платок и тюбик без этикетки. — Вытри лицо и смажь, а то обморозишься, — и хохотнул. — Пойдёшь пятнами, хозяин разлюбит.

— Спасибо, мой господин, — равнодушно ответил Гаор.

Ему уже было всё равно, но приказ положено выполнять.

— Там, похоже, газы рядом, — задумчиво сказал Венн. — Я этот родник давно знаю, мальчишкой к нему ещё на велосипеде гонял. То он спокойный, то фонтанчиком. Ты что, под фонтан попал?

«Тебе, голозадому, фонтан и газы, — с мрачной усталостью думал Гаор, втирая в щёки прозрачную жирную мазь, — а мне… отвернулись матери набольшие от меня, не простили. И не простят».

— Смазался? — Венн, не глядя, протянул руку, — мазь давай сюда, а платок себе оставь. И поехали.

— Да, мой господин.

И снова бешеная сумасшедшая гонка в никуда и ни за кем. И быстрые чёткие отмашки, требующие сократить или увеличить дистанцию, выйти вперёд или отстать. Гаор уже не думал ни о чём, даже не боялся навернуться насмерть. Он летел над серым бетоном и припорошенной белым снегом чёрной землёй, взлетая с холмов как на трамплине, перескакивая через то ли узкие овражки, то ли замёрзшие ручейки, почти ложась набок на отчаянно крутых виражах, проходя по-слаломному между деревьями. Водил тихушник мастерски, лихачил, рисковал, но… но и он, аггел в Тарктаре, не отстал и не сбился с хода!

И снова остановка. На этот раз в низине, на круглой поляне, похожей на заросшую воронку от мощной авиабомбы. Венн снял шлем, и Гаор поневоле сделал так же.

— А истребителем ты был бы лихим, — усмехнулся Венн.

— Кем? — изумился Гаор и спохватился в последнее мгновение. — Мой господин.

— Лётчиком-истребителем, — рассмеялся Венн. — Есть у тебя всё для этого. В крови у тебя полёт.

Он что? Знает его настоящее имя, знает… аггел, откуда? Что ещё эта сволочь накопала о нём? И главное — зачем?

— Огонь хранит человека для предназначенного ему, — задумчиво, как о чём-то действительно важном, сказал Венн. И тут же прежним насмешливым тоном: — Ты веришь в Огонь, Рыжий?

— Да, — хрипло выдохнул Гаор, — да, мой господин. Я верю в Справедливость Огня.

— Ну что ж, — улыбнулся Венн с откровенной насмешкой, — когда больше не во что, то можно и в это. Поехали!

— Да, мой господин, — откликнулся Гаор, надевая шлем.