Фрегор Ардин

Интересно, а гоночная у Венна такую же скорость даёт? Жалко, не попробовал её в работе. Приказ Фрегора настолько обрадовал Гаора: ведь, в самом деле, все мишени одним залпом накрываются — что он даже голода уже такого не ощущал. Мощная машина, дорога мокрая, но не скользкая, и скорость на пределе — это ж… как это говорили, а! вспомнил, в кайф. Говорят, от алеманов к нам словцо залетело, ну и хрен с ними, с алеманами, а слово к месту, в кайф ему такая езда! Он даже не стал разворачиваться, а как ехал по кольцу, так и продолжил, только скорость прибавил. Интересно, Венн на своей гоночной по тем дорогам, как и на мотоцикле, гоняет? Или всё-таки на автодроме?

Гаор сам удивился, насколько быстро он пролетел по кольцу, а ещё больше тому, что не пропустил нужный поворот.

Серая коробка блокпоста, голый, одновременно просвечивающий и сумрачный лес… а ведь он помнит! В самом деле, не головой, а руками, сжимающими руль, помнит! Так что… прав ведь Венн, вот так руками он и на ту квартиру, и в посёлок до нужного дома доедет. Интересно получается.

А вон и знакомые ворота раскрываются перед машиной, и охранник с автоматом, вытянувшись в струнку, берёт под козырёк. Гаор, плавно снижая скорость, подрулил к парадному крыльцу и остановил лимузин.

— Аг-ха-а, — протяжно вздохнул, просыпаясь, Фрегор. — Приехали, что ли?

— Да, хозяин.

— Ладно, — Фрегор, подвывая, зевнул и завозился, собираясь вылезать. — Отдыхай, Рыжий. Завтра… нет, лучше проверишь все мои машины, а то я этому механику не верю. Всё запомнил, что я сказал?

— Да, хозяин.

От повторения приказа Гаор воздержался, но Фрегор удовлетворился произнесённой формулой повиновения, зевнул ещё раз и вылез из лимузина. Не дожидаясь, пока он войдёт в дом, Гаор развернулся и поехал в гараж.

Ночной механик не выразил ни малейшего удивления при его появлении. То ли не узнал, то ли… а хрен с ними со всеми. Гаору смертельно хотелось сразу и есть, и спать. Но поскольку жратвы не предвиделось, то надо идти ложиться, чтоб… что не доем, то досплю — старая мудрость.

Сдав машину, Гаор пошёл в рабскую казарму. Внизу было уже тихо и пусто. И всё как раньше. Будто и не было у него этих полутора декад, когда он… а ведь и впрямь по самому краю у «печки» прошёл, ещё бы чуть-чуть и всё, кранты и полный амбец.

Гаор вошёл в свою, да, свою спальню, наполненную синим ночным светом, храпом и сопением множества мужчин. Прошёл к своей аккуратно, но не им, как он сразу заметил, застеленной кровати и стал раздеваться.

— Рыжий, ты? — спросил сонный и чуть-чуть удивлённый голос Старшего.

— Да, я, — ответил Гаор, вешая в шкаф свою кожаную куртку.

Сопение и храп мгновенно затихли. Неужели и впрямь все только притворялись? — успел удивиться Гаор. Потому что бесшумно вскочивший на ноги Зимняк молча сгрёб его в объятия.

— Живой, аггел рыжий! — услышал Гаор обжёгший ему ухо шёпот.

— Ага, — выдохнул он, сжимая Зимняка в ответном объятии.

— И где тебя носило? — почти естественно зевнул Старший.

— В аренде был, — ответил Гаор, отпуская Зимняка.

— Давай, — Старший снова зевнул, уже непритворно, — мотай в душ и ложись. Поздно уже.

Гаор почувствовал, как к глазам подступают слёзы, и, скрывая их, завозился, собирая всё необходимое для душа, снимая и вешая в шкаф выездные брюки. Ботинки тоже в шкаф, шлёпки, ага, вот они. До душа он и в белье дойдёт, а обратно… полотенцем обмотается, да и спит эта сволочь, наверное. Спальня тихо шумела быстрым от койки к койке шёпотом. Под этот шёпот Гаор собрался и пошёл к выходу. Уже у самых дверей его нагнал Весенник, быстро обнял и убежал обратно. Гаор стремительно прошёл, почти пробежал по коридору в душевую, чувствуя, как лицо ему заливают слёзы. Надо же…

В душевой пусто, пахнет мылом… как всегда. Ну да, все, кто в дневной, уже легли. Он быстро снял и придирчиво осмотрел своё бельё, особенно подштанники — вдруг опять закровило — и уже спокойно засунул его в грязное и занял ближайшую пустую кабинку, врубив воду на полную мощность, чтобы смыть неудержимые слёзы.