Фрегор Ардин

Внешне миролюбивый тон Гаора, казалось, остудил пыл Мажордома. Он отошёл к шкафу и открыл его. Гаор увидел заполненные коробками и коробочками, папками и пакетами полки. Да, шкаф книжный, но книг в нём нет. К сожалению. А может, и к счастью, а то пришлось бы ради книг налаживать отношения, а так у него руки свободны.

Мажордом взял с одной из полок большой конверт из плотной коричневой бумаги и протянул его Гаору.

— Держи.

— Спасибо, Мажордом, — очень вежливо сказал Гаор, беря толстый, плотно набитый конверт. — Стол в курилке есть?

Мажордом удивлённо посмотрел на него, и Гаор пояснил:

— Не в спальне же на кровати карты раскладывать.

— Где хочешь, — сердито, явно от растерянности, сказал Мажордом. — Повторяю, завтра с утра в гараже, а после обеда учи карты. Понял?

Гаор невольно улыбнулся: эк сволочь из кожи лезет, чтоб его слово последним было. Ладно, лёгкий укорот даден, если понадобится, повторим, а пока отойдём на уже освоенные позиции и закрепимся на них.

— Всё у тебя? — деловито спросил Гаор и, не дожидаясь ответа, повернулся к двери.

Мажордом молча дал ему выйти.

В спальне Гаора встретили сочувственно удивлёнными взглядами.

— Надо же, — вслух сказал кто-то, — чистеньким вернулся.

— Я ж не уголь грузил, — спокойно ответил Гаор, закладывая конверт на свободную полку в своем шкафу. — С чего мне пачкаться?

Раздался негромкий смех, и ему объяснили:

— По первости от него с фингалом выходят.

— А то и сразу на порку отправляются.

Гаор кивнул.

— Обошлось, — ответил он кратко.

Рассказывать, как он давал укорот Мажордому, не хотелось: мало ли, вдруг стукач слушает, и такой рассказ тогда плохо обернётся и для рассказчика, и для слушателей. И потому Гаор сразу перешёл к выяснению всяких житейских мелочей. Старший по спальне и остальные охотно просвещали его. Что от душа до спальни и в самом деле приходится в полотенце заворачиваться, но если Самого нет, то и голышом проскочишь. Что сигареты выдаёт Сам, пачка на две декады, а если тебе хозяин что дал, то пронести можно, но надо предупредить и показать, а уж Сам решит: можно или нет. Что для чистки обуви и одежды, мелкого ремонта и глажки есть специальная комната, а там и утюги, и столы с лампами, и прочее. Можешь, конечно, попросить кого из баб, но это… как попросишь да на кого нарвёшься. А то и Сам даёт мальчишку или девчонку в прислуги. Но это только тем, кто в господских комнатах работает, ну, или подлизнётся удачно.

— Ну, я и сам не безрукий, — хмыкнул на это Гаор, быстро пришивая метку на нижнюю рубашку.

За разговором он разделся догола, надел опять штаны и рубашку и сел пришивать метки, чтобы скинуть бельё в грязное.

— А порет кто?

— Есть такие.

— По-разному.

— Бывает, из охраны.

— А бывает, Сам назначит.

— Это как? — насторожился Гаор.

— А просто.

— Построит всех, и выдернет двоих. Ты, дескать, пори этого.

— А бывает, — немолодой русобородый мужчина хмуро улыбнулся, — бывает, и сами вызываются. За пачку сигарет, за конфеты, да мало ли за что.

Гаор обвёл окружающих таким искренне изумлённым взглядом, что многие рассмеялись. Смех, правда, был невесёлым.

— Ладно, — Старший по спальне тряхнул головой. — Ладно, парень, как тебя, Рыжий? Всё сам увидишь, а сейчас в душ иди. Наш справа, понял?

— Понял, — встал Гаор. — Спасибо, мужики. Чего ещё не понял, потом спрошу. До отбоя сколько ещё?

— А как Сам крикнет, так и отбой.

— Услышишь.

В душ отправились многие, и Гаор пошёл в общей компании. Как все, сбросил грязное бельё в высокий ящик у двери в душевую, привычно захватил с собой носки, чтобы самому их выстирать, пока моешься.

— А сушить где?

— А в умывалке трубу видел?

«Ну, хоть в этом как у Сторрама», — решил было Гаор, и тут его ждало новое потрясение. Душевая была разгорожена на кабинки, а скамьи и шаек не было! Так что баньки ни под каким видом не устроишь. «Видно, так и задумано», — тут же подумал он. Перегородки, правда, не доходили до потолка, дверей не было, и зайти к соседу потереть спину вполне возможно, но…

— Это он нас того… цивилизует, — объяснил Гаору мывшийся рядом Беляк.

— Понятно, — хмыкнул Гаор, подумав, что если бы он попал сюда не после Сторрама и Дамхара, а сразу в свой первый рабский год, то… то даже бы и не понял, чего в душе не так.

Наоборот, мешало бы отсутствие двери и необходимость вытираться при всех. Да, а чего ж раздевалка общая? Уж цивилизация — так до конца, там тоже тогда кабинки нужны. Но об этом пока промолчим. А так-то понятно. Раз всё поселковое — дикарство, то всё понятно. Но откуда такая злоба к своему у прирождённого? Был бы Мажордом обращённым, тогда понятно. А так? «Галчонок»? Нет, здесь что-то не то. И, как её, да, Горна, личная хозяйская управляюшего в том посёлке, не хотела, чтобы он называл ее «по-поселковому» матерью. Так что это? Ладно, всё это потом. Поживём — увидим.

В спальне вернувшиеся из душа ходили голыми, только в шлёпках. Полотенца развешивали в изножье кровати.

— К утру большое высохнет, — объяснил ему сосед слева — звали его Зимняком и работал он во дворе, — в шкаф уберёшь, а личное, ну, маленькое, как умоешься, сохнуть оставишь.