Фрейд и психоанализ

[662] Посему я не могу рассматривать перенос только как проекцию инфантильно-эротических фантазий. Безусловно, с одной стороны, так оно и есть, но я также вижу в нем, как я уже отмечал в предыдущем письме, процесс сопереживания и адаптации. С этой точки зрения инфантильно-эротические фантазии, несмотря на их неоспоримую реальность, выступают скорее как средство сравнения или аналогические образы для чего-то еще не понятого, нежели как самостоятельные желания. На мой взгляд, именно в этом кроется истинная причина их бессознательности. Пациент пытается нащупать правильное отношение к аналитику путем сравнения и аналогии со своими инфантильными переживаниями. Неудивительно, что в поисках подходящей формулы он возвращается к самым интимным отношениям своего детства, ибо отношение к аналитику так же интимно и несексуально, как отношение ребенка к родителям. Это последнее отношение – ребенка к родителю, – которое христианство установило как символическую формулу человеческих отношений вообще, помогает пациенту восстановить то непосредственное чувство человеческой общности, которое было уничтожено вторжением сексуальных и социальных оценок (оценок с точки зрения власти и т. д.). Сугубо сексуальные и другие более или менее примитивные и варварские оценки противодействуют прямым, чисто человеческим отношениям, что влечет за собой закупорку либидо, которая легко может привести к невротическим формациям. Анализируя инфантильное содержание трансферентных фантазий, пациент вспоминает свои детские отношения, которые, лишенные своих инфантильных качеств, дают ему ясное представление о непосредственных человеческих отношениях, выходящих за рамки чисто сексуальных оценок, и т. д. На мой взгляд, было бы ошибкой ретроспективно толковать детские отношения как исключительно сексуальные, хотя известной доли сексуальности в них нельзя отрицать.

[663] Подводя итоги, о положительном переносе я бы хотел сказать следующее: либидо пациента привязывается к личности аналитика в форме ожидания, надежды, интереса, доверия, дружбы и любви. Перенос сначала вызывает проекцию инфантильных фантазий, часто с преимущественно эротическим оттенком. На этой стадии она, как правило, носит явно сексуальный характер, хотя сексуальная составляющая остается относительно бессознательной. Тем не менее этот эмоциональный процесс служит мостом для более высокого уровня эмпатии, посредством которого пациент осознает несостоятельность своей собственной установки через признание установки аналитика, которая представляется адаптированной к требованиям жизни и нормальной. Через воспоминания о детских отношениях пациенту показывают путь, ведущий к отказу от вспомогательных, сугубо сексуальных или властных ценностей, приобретенных в период полового созревания и подкрепленных социальными предрассудками. Этот путь ведет к чисто человеческим отношениям и к близости, основанной не на сексуальных факторах или власти, а на ценности личности. Это тот путь к свободе, который аналитик должен указать своему пациенту.

[664] Не стану скрывать, что акцент на сексуальных ценностях не поддерживали бы так упорно, если бы они не играли столь важной роли в том периоде жизни, в котором размножение имеет первостепенное значение. Открытие ценности человеческой личности следует приберечь для более зрелого возраста. Для молодых людей поиск личностных ценностей часто является предлогом для уклонения от выполнения своего биологического долга. И наоборот, преувеличенное стремление пожилого человека к сексуальным ценностям молодежи есть не что иное, как недальновидное и часто трусливое уклонение от исполнения долга, требующего признания ценности личности и подчинения иерархии культурных ценностей. Молодой невротик боится расширения жизненных обязанностей, старый – истощения приобретенных им сокровищ.