Фрейлина немедленного реагирования

— Ну вот и кто я после этого? — бурчала в голос, преодолевая очередную ступеньку наверх. — Мне ведь и с Глебом хорошо, спокойно так, он понимающий, нежный, и с герцогом сегодня не хуже было. Вот только по-другому… Жарко, буйно и неправильно, в конце-то концов. Все верно этот злыдня мне сказал, ошибка — это все. Ошибка.

Коридоры сменялись лестницами, пролеты новыми коридорами, а я шла и все бухтела о своей несчастной судьбинушке.

— И чем я отплачиваю Глебу за его доброту? Правильно, иду воровать у него вино… Пять баллов, Савойкина, пять баллов, по шкале бессовестности перед окружающими тебя людьми.

Неудивительно, но накручивая себя весь путь до заветного чердака и стоя перед его дверьми, я уже была на сто процентов уверена, что поступаю как последняя сволочь и лучше всего сейчас будет пойти и сдаться с повинной магистру, тем более сама дверь этих алкогольных закромов мне ничего хорошего в будущем не сулила. Металлическая табличка, отодранная от какой-то земной трансформаторной будки, «Не влезай, убьет!» породила во мне тучу новых сомнений, смешанных с первородным страхом. Добивали картину череп и скрещенные кости, которые кто-то заботливо вымазал флуоресцентной краской.

В Академии я знала только одного человека, который обладал подобным иномирянским черным юмором и интуитивное предположение, что кроме глебовских ловушек на чердачке меня может ожидать еще парочка сюрпризов от Трои, покоя не давала. А вот идея: явиться с повинной к зельевару и попросить десять бутылок по-хорошему, теперь более четкой мыслью обживалась в голове.

— Ну вот и что я ему скажу? Привет, Глеб, дай мне вина? Совсем чуть-чуть — бутылок десять. Зачем? Мы Горгулию должны. За что? Ну я не могу тебе сказать, потому что герцог, с которым я сегодня целовалась, запретил нам, иномирянкам, что-либо тебе говорить. Ты только не волнуйся, это ради твоей же безопасности! Поверь, потом я обязательно все расскажу, а пока увы и ах…

— А если я хочу прямо сейчас? — за спиной раздался мужской голос, от которого захотелось провалиться сквозь землю. — И с кем же ты целовалась?

«Черт! Черт!! Черт!!!» — не контролируя свой порыв, я в ужасе схватилась руками за голову, взъерошивая и без того неуложенные волосы, и предприняла нелепую попытку смыться из коридора.

Вот только куда там. Еще мгновение назад находившийся за моей спиной Глеб тут же оказался перед моим носом, загораживая путь к отступлению. Пришлось поднять голову и робко глянуть в лицо магистру.

Не знаю, что я там надеялась увидеть, кроме стандартной реакции — «я убью тебя, лодочник!», но вместо этого на меня взирали с насмешкой. Вот только грустная она была или злобная, разобрать в тот момент я так и не сумела, зато выдавила нелепое:

— Привет! Не ожидала тебя тут увидеть…

— Действительно, это очень неожиданное место для встречи со мной. Всего-то в трех шагах от моей спальни, — он сделал легкий кивок в сторону близлежащего коридора, где действительно виднелась давно знакомая мне дверь.

«Вот пьяная курица!» — кляла себя за идиотское поведение и искренне не понимала, как могла так облажаться.

— Ну, так что ты мне хотела рассказать? — Глеб повторил свой незатейливый вопрос.

— Эм-м-м…Ну хотела… — на удивление, загнанной в угол я себя не почувствовала. Скорее наоборот. Вот он тот шанс, когда можно будет ему все рассказать и не мучиться угрызениями совести по миллиону поводов. Только с чего начать я так и не знала… — Глеб, понимаешь, мы с девчонками должны Горгулию десять бутылок вина, вот я и пришла попросить тебя, одолжить их нам.

Брюнет скептически заломил бровь. Сейчас он стоял в двух шагах от меня, скрестив на груди руки, и ждал явно каких-то других объяснений, нежели те, которые я ему преподнесла.

— Бери, — он небрежно прищёлкнул пальцами, отчего за моей спиной раздался скрип открывающейся двери на чердак. — Самый дальний стеллаж. Там лежит вино двадцатилетней выдержки, на мой взгляд, самый удачный урожай последних лет.

Говорил он сухо, словно сейчас не магистр страстей передо мной стоял, а злыдня-Эридан месячной давности. Такая смена ролей мне абсолютно не нравилась, тем более, если ее мотивы мне были не до конца ясны. Еще большие непонятки у меня вызывало собственное поведение, а именно то, с каким равнодушием я отвернулась от Глеба и поперлась в сторону открывшихся дверей в Алкогольный Рай.

«Эльвира! Мать твою! Прекрати! — мои ноги так же, как и все остальное тело, отказались мне подчиняться, а уж голос и подавно. — Я хочу поговорить с ним!»

Но у шизы было другое мнение по этому поводу:

«А я нет! Мне с ним вот не о чем разговаривать! Вино гораздо привлекательнее, чем какой-то там сопливый брюнетишка!»

«Что?!» — в этот момент лично мое сознание окончательно протрезвело.