Фрэнк Синатра: Ава Гарднер или Мэрилин Монро? Самая безумная любовь XX века

— Как же, принца жди, как в кино. Всю цветами забросает и увезет в свой замок для вечной прекрасной любви! — Кора отрезала кусок хлеба и, густо намазав джемом, жадно впилась в него крупными лошадиными зубами. — Меня тогда не забудь. Будем у бассейна сидеть и опахалами обмахиваться.

— В кино правду показывают! Только она не для всех, — упрямо твердила свою версию жизни Люси. Отбросив чулок, она сняла со стены плечики с новым платьем — с расклешенной юбкой, усеянной маками. К нему полагались широкий лаковый пояс и соломенная шляпка с искусственным цветком. Все куплено на распродаже — костюм провисел на витрине прошлое лето, может, выгорел, да кто это заметит? Теперь на стене без дела красуется, только глазам радость. Приложив платье к груди, Люси закружилась по комнате. — И не зря я все это купила. Знаешь, что сделаю? Наряжусь и поеду в Нью- Йорк, навестить сестру Баппи!

— Не забудь прихватить у нашей хозяйки пару курочек! Там уж наверняка голодуха. — Душа зависть, Кора щедро красила ногти вишневым лаком. — А спорим, тебе слабо поехать?

«Твой ангел щедр. Не упусти свой шанс, девчонка-босоножка!..»

Баппи с мужем, фотографом Лари, жила в небольшом доме на узкой, не слишком-то шикарной улочке. Но совсем рядом, за крышами соседнего переулка, сверкал и шумел Бродвей. Лари, с фотоаппаратом на плече, вывел сестер прогуляться. Ему и досталась миссия гида:

— Бродвей — самая длинная улица Нью-Йорка, более двадцати пяти километров. Она идет через весь Манхэттен. Здесь расположены знаменитые театры, в нынешнем сезоне в них покажут более тридцати постановок. Потому-то я в сих чудных местах и пристроил свое фотоателье. Смекаешь? Публика гуляет не нищая, вот с такими кошельками. — Он показал на огромный пакет попкорна в руках Баппи, воздушные зерна из которого таскали обе сестры. — Эй, девочки, вы разве не хотите пойти со мной в китайский ресторан?

— Китайцы тараканов едят! Понос от них один, — отрезала Люси, едва успевавшая вертеть головой. — Я ж привезла совершенно безвредные яйца. Куры мисс Амелии прославилась на всю Северную Каролину!

— Дикая совсем у меня сестрица! — засмеялась Баппи. — Разъезжает по Америке с корзинкой яиц, будто в Нью-Йорке голод. Я три года назад такая же была. Ничего, привыкла. И китайскую кухню люблю. Нет у них там никаких тараканов. Да ты где, Лю? — Оглядевшись, она схватила за локоть отставшую сестру. — Потеряться захотела?

— Господи, мамочки мои! — Провинциалка шарахалась от машин и натыкавшихся на нее людей. С открытым ртом она проводила взглядом гигантский сверкающий «ролле». — Ни фига себе тачка! Вот бы Кора уписалась!

— Ну ты даешь, деревня! Рот разинула. — Баппи с видом собственного превосходства тянула сестру мимо витрин Пятой авеню.

— Я же… я ж такое только в кино видала, и то чуточку. — Люси замерла как вкопанная перед мерцающей афишей над аркой кинотеатра — симпатяга Микки Руни головой отбивал яркий мяч. Это получалось у него чрезвычайно комично. — Ой, он весь лампами светится! А мяч снова летит… И снова по башке — бах! Ну, класс… И как это все устроено?..

— Посмотрим, что ты через час скажешь! — подмигнул свояченице Лари. — Рекламы засияют в полную силу.

От буйства огней, красок, звуков, запахов, калейдоскопа людских лиц у Люси закружилась голова. Она взмолилась:

— Давайте сегодня дома поедим. Очень прошу! У меня живот от волненья раздуло. Так и бурлит.

Лари щелкнул проходившую мимо пару — маленького негра и высоченную блондинку, шествующих в обнимку с огромными гамбургерами в руках. Высокий, немного сутулый, но с элегантной бородкой и длинными, до плеч, светлыми волосами, Лари выглядел весьма художественно, отлично вписываясь в пеструю толпу.

— О'кей, едим дома. Я ж на вас, дурехи, сэкономлю. — Лари простер руки: — О, Нью-Йорк, Нью-Йорк! Неплохо живем, а? Рузвельт пообещал, что американцы станут самой процветающей нацией на земле. Так оно и вышло. Поглядите, все при деньгах!

Ужинали они дома. Люси варила спагетти в полной рассеянности — пенная вода сбежала на плиту. Перед глазами крутился, разливался огнями, высился домами богатый, как пещера Алладина, город. Жить здесь, конечно, страшно. Если бедной. А если богатой… Ой, представить невозможно…

Сливая воду, она обожгла руку и даже не ойкнула, затерявшись в своих мыслях… Шуба, мягкая и легкая, как снег, соскальзывает с плеч, а под ней только комбинация, нежная, как лепесток розы… Такая, как на витрине висела, на манекене. А на шубе — бумажка золотая и цена написана. Ой, мамочка моя! Полгода на такие деньги жить можно. И ведь покупают же счастливицам! Такие птицы, как этот Микки Руни, — звезды!

— Актеры жутко богатые. Я в журнале видела. Харлоу такая роскошная! А Хамфри Богарт — это вообще! Я его обожаю! Если бы у меня было столько денег, я бы… — Она замерла, не решив, что выбрать в первую очередь.