Фрэнк Синатра: Ава Гарднер или Мэрилин Монро? Самая безумная любовь XX века

Снимали глупенькую комедию «Крошки на Бродвее». Размалеванная девица с огромным бюстом, в нелепых босоножках на диких платформах пыталась завлечь знаменитого футболиста — прилизанного джентльмена в безупречном спортивном костюме.

— Как он тебе? — Лана ткнула сигаретой в спину оператора, присматривающегося к площадке.

— Этот с откляченной жопой или брюнет-футболист?

— Мы пришли смотреть на Руни. Может, ты забыла?

Когда выяснилось, что раскрашенная девица и есть переодетый Руни, Ава задохнулась от гнева:

— Ну, знаешь! Это… Это уж слишком! Гадость, разврат! — Резко повернувшись, она кинулась прочь.

Лане пришлось терпеливо объяснить скромнице разницу между трюковой комедией с переодеванием и реальным пристрастием мужчины к женским вещам.

— Микки актер. И прекрасный актер. Он бы мог выбрать любую, но высмотрел в толпе красоток тебя и совершенно сохнет от страсти. Это ж фантастика! — Дана слегка задумалась, так ли уж на самом деле пылает страстью Микки к недотроге Две? Но Клиф Оуэн прожужжал ей все уши о любовных страданиях несчастного парня…

На следующее утро чернокожий посыльный доставил в номер Авы огромную белую коробку, скрывающую его вместе с черно-красной шапочкой.

— Здесь розы, ровно сто штук, мэм. Из лучшего магазина Беверли-Хиллз, тут и карточка есть.

«Смотреть на вас, Ава, праздник души. Только смотреть и быть рядом», — прочла Ава на атласной с золотым обрезом карточке.

— Несчастный Микки, — пробормотала она, опуская лицо в охапку длиннющих благоухающих цветов.

Букеты следовали один за другим, так что Аве даже пришлось выставлять их в коридор. В записках же повторялось из раза в раз лишь одно: «Я жду».

— Довольно помучила общенародного любимца? — Уложив торт на крутящееся хрустальное блюдо, Лана облизала пальцы и придирчиво оглядела зашедшую после актерской школы подругу. — Я пригласила на вечер гостей. Скромная вечеринка. Будет твой Микки!

— Нет! Я ухожу. Ты зря это затеяла.

— Да что «это»? Я вас в постель не укладываю. Ты что, не можешь просто посидеть в гостиной и послушать музыку? Поверь мне, насиловать тебя он не станет.

— Да я его щелчком зашибу, — усмехнулась Ава, взглянув на себя в зеркале. — До плеча мне этот оскароносец достанет?..

Когда явился Руни, Лана торжественно представила ему Аву. Влюбленный, оказавшийся не таким уж низкорослым, элегантно поцеловал дамам руки и тут же, склонив голову, пригласил Аву поужинать с ним в ресторане.

— Вы с ума сошли! Вдвоем в ресторан? — взвилась Ава. — Я честная девушка.

— Мне необходимо видеть вас. Только смотреть! — Глаза Микки излучали такое благоговение и восторг, что заподозрить его в развратных намерениях было трудно.

— Хорошо. Но не сегодня. И учтите — никаких поцелуев! Для меня это очень серьезно. Целоваться я буду только с законным мужем.

— Тогда проблема решена — станьте моей женой! — Он опустился на одно колено.

— Не глупите, Руни! — Ава царственно отвернулась и вышла на террасу.

Микки смотрел ей вслед с недоумением — до сих пор он не сталкивался с подобным женским поведением. Если бы не заверения Клифа Оуэна, у него и сомнений не возникло бы в полном к нему безразличии этой весьма странной девицы. Но Клиф, с которым Микки был знаком с детства, все уши прожужжал, как вздыхает по нему новая, многообещающая звезда. И добавил: «Эта девушка — штучное производство. Таких не соблазняют, на таких женятся».

Предложение руки и сердца прозвучало и во время ужина в ресторане. И еще неоднократно — каждый раз, как только Руни удавалось получить согласие Авы на встречу. Он вел планомерную осаду — цветы, подарки, приглашения в ресторан, а она лишь смеялась: «Да вы сошли с ума, Руни!» В конце концов, это стало невыносимо.

— Я уезжаю на три дня с Папиком в Лас-Вегас. Это ключи от дома. Поживи у меня, только не забывай кормить попугая и выключать газ. — Лана задумчиво рассматривала содержимое сумочки — все ли на месте. — Чао, куколка. Веди себя хорошо. Да! Можешь побеседовать у камина со своим героем. Камин располагает к интимности. — Лана заразительно рассмеялась: — Только не бей малыша! Майер не простит тебе потери лучшего комика.

Вечером лил дождь — редкое явление для этих широт. Ава сидела в кресле у камина. Микки, в скромном черном свитере с белым воротничком выпускника колледжа, пристроился на ковре у ее ног.

— …Вот так я стал актером. Орал во все горло и наделал в пеленки. Пятнадцать месяцев от роду — это круто. Но знаешь, я жутко понравился зрителям. Маман потом часто брала меня на сцену. Просто невозможно не стать актером, если родители буквально живут в театре, а ты растешь за кулисами. В шесть лет я уже снимался в кино. Но настоящее чудо произошло, когда меня пригласил в свой фильм Макс Рейнгардт! Он снимал комедию Шекспира «Сон в летнюю ночь». Мне было четырнадцать, но я выглядел на восьмилетнего — такой всклокоченный звереныш.

— Тебе повезло… — нейтрально заметила Ава, которой ни название комедии, ни имя режиссера ни о чем не говорили.