Фрэнк Синатра. «Я делал все по-своему»

По словам лечащего врача Алана Алтмена, Синатре удалили двенадцать футов кишечника. Операция длилась семь с половиной часов. Фрэнк был крайне удручен самим фактом хирургического вмешательства, расценил его как очередной признак надвигающейся дряхлости. Билл Стейпли рассказывает о том, как навещал Синатру в больнице.

– Прихожу – а он плачет. Никогда прежде я не видел, чтобы Фрэнк плакал.

Заметив, что в палате находится его дворецкий, Фрэнк зарылся лицом в подушку. Билл Стейпли подошел к нему, сжал ему руку. Фрэнк дернулся и рявкнул:

– Отстань от меня. Проваливай. Я хочу быть один.

Билл не ушел, он оставался с Синатрой до тех пор, пока тот не уснул.

«Папа был бы доволен»?

Конечно, болезнь Фрэнка очень беспокоила его дочерей и первую жену. Ситуация усугублялась неприязнью обеих Нэнси и Тины к Барбаре, которая платила им той же монетой. Барбара всячески ограничивала посещения Фрэнка дочерьми и Нэнси-старшей. Ни одна встреча Барбары с ними не обходилась без скандала, но во время болезни Фрэнка, а тем более в больничных стенах скандалы были Барбаре совершенно не нужны. Со своей стороны дочери Синатры и его первая жена тоже не хотели некрасивых сцен. Итак, четыре женщины старательно сдерживали взаимную ненависть. Таким образом, больничные стены сделали Барбару недосягаемой для желчи Синатр. Что касается обеих Нэнси и Тины, они впервые осознали: Фрэнк смертен, как и все люди. По их мнению, Барбаре следовало больше им сочувствовать. Тина и Нэнси даже требовали от Барбары этого сочувствия вслух, возмущенно спрашивали, почему она не пускает их к отцу.

– Как вам обеим известно, ваш отец не любит выставлять напоказ свои страдания, – вежливо объясняла Барбара. – Посторонние не должны видеть его слабым и беспомощным.

– Мы – не посторонние! – кричали сестры Синатра.

– Я этого и не говорила, – сухо отвечала Барбара. – Я имела в виду, что ваш отец был бы доволен тем, как я справляюсь с наплывом посетителей.

Дочерей Синатры Барбара не убедила. Они пребывали в уверенности, что Барбара много на себя берет, однако решили не досаждать своими жалобами больному отцу.

– Мне так живот исполосовали, что просто жуть, – вспоминал об операции сам Фрэнк. – Оказалось, у меня там инфекция; и вот она пошла гулять по кишкам и прочему. Еще немного, и я бы концы отдал. Если бы концерт продолжился, меня бы из зала вперед ногами вынесли. Оркестру пришлось бы вспомнить похоронный марш. И цветы бы даром не пропали – на могилу бы легли.

После операции Фрэнк должен был в течение месяца носить калоприемник.

– Нет слов передать, как его это терзало, – вспоминает Пол Анка. – После выступления он показал мне набор этих жутких сосудов. Фрэнк чувствовал себя униженным и боялся очередной, уже третьей, операции.

Врачи велели шесть недель возиться с калоприемниками; они, верно, с ума посходили. Кто такое выдержит, а? Фрэнк промучился две недели, а потом заявил: делайте операцию, я так больше не могу. Чтоб я этих мешков с дерьмом не видел. Ложась на третью операцию, Фрэнк попросил Билла Стейпли проследить за действиями врачей.

– Если они не избавят меня от мешков, возьми пушку и пристрели их, – распорядился Фрэнк.

Придя в сознание после операции, он увидел в палате Билла Стейпли.

– Ну что, чертовы эскулапы пока живы? – спросил Фрэнк.

Хозяин и дворецкий перемигнулись, и Фрэнк, всё еще находившийся под действием наркоза, снова заснул. К сожалению, понадобилась еще одна операция: Фрэнк не выдержал положенного срока с калоприемником, принудил врачей к хирургическому вмешательству, что, конечно, не могло хорошо закончиться. В ходе четвертой операции врачи исправляли погрешности операции третьей, а потом Синатре пришлось-таки выдержать шесть недель с калоприемником. Синатра был вне себя от унижения, гнева и тоски, а его друзья и близкие чуть ли не во всем винили Китти Келли. Им хотелось публично опровергнуть многие пассажи ее книги, но Синатра строго-настрого запретил вступать в полемику с ненавистной писательницей. Теперь он понимал: не начни он сам судебный процесс против Келли, внимания к ее опусу было бы куда меньше. Синатра лично спровоцировал и дополнительный пиар скандальной биографии, и нажил болезнь себе.

– Папа заставил нас всех дать подписку, что мы не будем комментировать биографию, написанную Китти Келли, – вспоминает Нэнси Синатра. – И мы страдали молча.

По иронии судьбы биография, написанная Китти Келли, в очередной раз показала: Синатра даже в семьдесят один год остается очень популярной фигурой. Сам же он ушел в работу, попытался забыть о книге. Наверняка именно этого ждала бы от него мать, будь она жива.

К 1987 году Фрэнк и Барбара приобрели новый дом на Футхилл-роуд, в Беверли-Хиллз. Дом в Палм-Спрингз остался у них, но теперь они по большей части жили в Лос-Анджелесе.

Восемьдесят седьмой год памятен еще и полным прекращением отношений между Фрэнком и Мики Рудином. Нередки были случаи, когда Синатра в одночасье рвал многолетнюю связь; так случилось и с Мики. Они повздорили, единственная ссора разрушила и сотрудничество, и дружбу.