Фрэнк Синатра. «Я делал все по-своему»

Другой случай: тот же Лэйзер изрядно утомил Фрэнка тем, что хвастался своим дорогущим гардеробом. Дождавшись, когда Лэйзер отлучится, Фрэнк проник к нему в дом и заложил кирпичами вход в гардеробную, после чего покрыл кладку штукатуркой и выкрасил в тот же цвет, что и все стены в комнате.

Члены Крысиной стаи восхищались вкусом и шиком Синатры. Чего стоила одна только коллекция одежды, которая насчитывала сто штук костюмов, к каждому из которых полагались свои туфли! Привычка Синатры носить с собой купюры достоинством не менее ста долларов также завораживала его приятелей. (Купюры меньшего достоинства Синатра не признавал.) Вдобавок он славился нестандартным чувством юмора. Однажды друг попросил у Фрэнка взаймы, выразившись так: «Задолжал отелю. Вынужден делать ноги». Фрэнк прислал ему парашют и тридцать тысяч фальшивых долларов. Правда, на следующий день он оплатил счет.

Друзья не уставали удивляться выходкам Фрэнка с журналистами. Действительно, не позавидовать было тем представителям прессы, которые рассердили Синатру. После появления в «Американ джорнал» сенсационного материала под названием «Истинная история Фрэнка Синатры» Фрэнк отправил колумнистке и телеведущей Дороти Килгаллен необычную посылку – настоящую мраморную могильную плиту (в тонну весом!), на которой было выгравировано имя адресата. Позднее, увидев в ресторане свою обидчицу в темных солнечных очках, Фрэнк приблизился к ее столику и сунул долларовую купюру в чашку с кофе, сказав:

– Я всегда знал, что вы слепая.

Всю жизнь Фрэнк враждовал с представителями прессы.

– По-моему, артист имеет такое же право на личное пространство, как и всякий другой человек, – высказал он однажды свое мнение (возможно, проявив наивность). – Иначе получается, что «публичная фигура» – это второсортный гражданин, которому отказано в самом необходимом, в том, что гарантируется гражданам первосортным.

Критикуя всех направо и налево, Фрэнк не выносил критики в свой адрес. Особенно чувствителен он был к намекам на его связи с мафией. Остряков, имевших наглость прохаживаться на эту тему, Фрэнк исключал из своей жизни. Так случилось с Шеки Грином, однажды пошутившим:

– Фрэнк Синатра спас мне жизнь. Когда его ребята меня дубасили, он сказал им: «Хватит!»

Шутка удачная – но Грин, с тех пор как озвучил ее, больше в друзьях у Синатры не ходил.

Лорен Бэколл, она же Бетти

К Хамфри Богарту по прозвищу Богги Фрэнк чувствовал непреходящее восхищение. Немногие представители шоу-бизнеса удостаивались от Фрэнка таких эмоций. Пятидесятишестилетний Богарт по праву считался в Голливуде этаким старейшиной среди актеров. Они с Фрэнком находили удовольствие в долгих беседах обо всем – начиная с киноиндустрии и заканчивая литературой. Дружба длилась не один год, ведь у Богарта с Синатрой было очень много общего. Сам Богарт считал Фрэнка лучшим из друзей и имел на то основания. Однажды Фрэнк без ведома Хамфри установил в его доме дорогую звуковопроизводящую аппаратуру – к радости хозяина и его четвертой жены, Лорен Бэколл. Настоящее ее имя – Бетти Джоан Перски. Близкие называли ее только Бетти, и никак иначе.

– Фрэнк – потрясающий человек, – сказал как-то Богги. – Если бы он поменьше времени уделял женщинам и побольше – актерскому искусству, ему бы вообще равных не было.

В феврале 1956 года Богарту поставили страшный диагноз – рак пищевода. Фрэнк не отходил от больного друга. К несчастью, менее чем через год Хамфри Богарт скончался.

В тяжелое время болезни Богарта и после его похорон Фрэнк всячески поддерживал Бетти, которой был тогда тридцать один год. Молодая вдова всегда могла поплакать на плече у надежного друга. Фрэнк даже нанял некую Этель Энистон – «приглядывать за миссис Богарт, следить, чтобы она достаточно отдыхала, не забывала принимать лекарства и так далее». Энистон не жила в доме Бетти Богарт на Бенедикт-Каньон-Драйв, но, по ее словам, «регулярно заглядывала к ней, удостоверялась, что миссис Богарт в порядке, и сообщала о ее состоянии мистеру Синатре». Фрэнк платил за услуги по сто семьдесят пять долларов в неделю.

Бетти была измучена болезнью мужа. Лучевая терапия, постоянная тошнота и постепенное, беспощадное изнурение организма Хамфри оказались непосильной ношей для его жены. Миссис Богарт было нестерпимо видеть, как день ото дня угасает ее некогда пышущий здоровьем супруг.

– Не окажись рядом надежного человека, миссис Богарт точно с ума бы сошла, – утверждает Этель Энистон. – Не готова она была к страданиям, и всё тут.

– Я представить себе не могла, что Богги когда-нибудь не станет, – признавалась позднее сама Бэколл. – У меня это в голове не укладывалось.