Фрэнк Синатра простудился и другие истории

В свое время именно этот подход и привел к тому, что Гэя Тализа прокляли. Выход книги «Жена твоего соседа» в 1981 году разделил его жизнь и карьеру на до и после: публикация принесла журналисту как самые большие деньги в его жизни, так и самый большой шквал критики, эхо которой звучит до сих пор. Десять лет Тализ собирал фактуру, погрузившись в дебри секс-революции. Он стал нудистом, посещал секс-вечеринки, оргии, секс-ретриты и секс-колонии, ежедневно бывал в салонах эротического массажа, а затем стал управляющим одного из них – чтобы лучше понимать своих героев и гостей. «Конечно же, я был в гуще событий! – восклицает он. – Ты же не думаешь, что я буду освещать оргию, сидя в каком-нибудь отдельном сраном боксе для представителей СМИ?! Да, внутри меня будто бы всегда есть два чувака, я такой персонаж-шизофреник: одновременно репортер, наблюдатель и участник, и всегда осматриваю комнату в поиске истории и как ее описать». Критики и феминистки обрушились на Тализа с убийственными обвинениями – в непозволительных способах сбора материала и неподобающем отношении к жене, которая ненавидела книгу «Жена твоего соседа» и разошлась с ним после ее выхода. Следующие десять лет Тализа не печатали в журналах, а его терапевт сказал ему, что он совершил литературное самоубийство. Он сбежал в Италию, залег на дно и изучал историю своей семьи – материал потом лег в основу книги «К сыновьям». С Нэн они вновь сошлись. Секрет долгого брака, говорит Гэй, в том, чтобы никогда не терять уважения друг к другу и иметь две раздельные ванные.

После лекции мы идем с Тализом обратно к злополучному лифту, и нас догоняет седой взлохмаченный мужчина. Он только успевает произнести: «Эй! Гэй!», и Тализ, увидев его, бросает: «О, нет! Егор, бежим, мы не будем ждать этот лифт!». Тализ резко дергается с места, неожиданно бодро добегает до пожарной лестницы и стремительно уносится вниз по ступенькам. Я – за ним, за нами – мужчина, кричащий «Гэй! Гэй! Подожди! Ты меня помнишь? Гэй?!». Мы выбираемся на улицу, уже темно, где-то, как обычно в Нью-Йорке, орет полицейская сирена, из-под земли вырываются клубы пара, а прохожие озираются на Тализа.

Мы отрываемся от погони. Что это было? Кто этот человек? Тализ не хочет об этом говорить – и предлагает пойти поужинать. В ресторане он съедает стейк, салат, выпивает два мартини, пиво, полирует шариком ванильного мороженого, опрашивает людей за соседним столиком. Для него ресторан – театральная сцена, на которой он может наблюдать жизнь; примерно как магазин и ателье его родителей: место, где люди открываются, а он может завести с кем угодно беседу. «Я вуайерист. Я наблюдатель», – объясняет он мне. – «Я хочу знать все о людях, даже если они не считают себя интересными. На днях я видел на улице старую бездомную женщину. Мне нужно было спешить, и я не мог с ней поговорить. Какой она была 40, 50, 60 лет назад, когда была моложе? Она могла быть привлекательной, может быть, она работала в магазине, может быть, была замужем. Посмотри на нее сейчас! Она на улице, совершенно седая, даже не протягивает руки, у нее просто стаканчики стоят на тротуаре, и она сидит в мусоре напротив магазина. Может, мы бы смогли найти ее старую фотографию? Может быть, у нее была дочь, или любовник, или кто-то еще. Может быть, она раньше была репортером? Танцовщицей? Кто знает? Почему она в итоге оказалась здесь? Вот это истории».

Гэю Тализу 92 года, в ноябре 2024 года у него выходит новая книга, «A Town without Time», сборник его текстов про Нью-Йорк, который он давно прозвал городом незамеченного. Перед сдачей в печать книги «Фрэнк Синатра простудился и другие истории» я спросил у Тализа, что он думает по поводу того, что книга, которую мы придумали почти десять лет назад, наконец выходит. Он попросил передать следующее: «Я рад и, вообще-то, горд наконец-то быть опубликованным на русском языке. На языке одних из лучших мировых писателей и людей, которые всегда у меня вызывали восхищение». Он продолжает соблюдать строгую рабочую дисциплину и каждый день спускается в Бункер писать: «В таком возрасте ты все время думаешь, что через неделю будешь мертв, так что тебе надо быть на шаг впереди».

Самый аналоговый человек в цифровом мире, от которого, по его словам, он отстал лет на пятьдесят, он презирает диктофоны, спешку, 40-минутные поверхностные беседы с селебрити. Молодым авторам и журналистам он тоже передает сообщение: «Вы должны уметь писать маленькие истории и в них находить большие. И писать так, чтобы это можно было все прочитать в 2035 году. У вас должно быть что-то вроде рассказов Чехова или его пьес. Гребаный этот «Вишневый сад», ему уже сто лет, и он до сих пор идет в Нью-Йорке! Америка уже устала от этой сраной пьесы, а ее все показывают! Делайте так же!»

Он верен себе до конца: работает в своем темпе, коллекционирует истории, будет писать каждый день до самой смерти и не собирается ни за что извиняться. Гэй Тализ остается самым медленным лифтом в Нью-Йорке.

Март 2024

Фрэнк Синатра простудился