Фрэнки, Персик и я

— Я просто старалась оберегать тебя, как делала всегда!

— Каким же это образом? — уставилась я на нее.

На лице Фрэнки я увидела боль, даже гнев.

— Стелл, я всегда заботилась о тебе. Я никогда никому не позволяла ранить твои чувства — и себе тоже. Вот почему я никогда не говорила тебе о том, что тоже люблю Сэба!

Я сморщилась, без всякой радости выслушав эти слова. Я что, киска с ранкой на лапке, которую нужно защитить от злой собаки?

Мое молчание и эта гримаса, казалось, еще больше разозлили ее.

— Ты думаешь, для меня это все очень просто, не так ли, Стелла? И все так думают — и Нейша, и Лорен, и все. Люди смотрят на нас и думают: «Ах, Стелла, она такая застенчивая, а Фрэнки — о, она всегда такая шумная, такая болтушка! С ней все в порядке». Никто не спросит меня, может, мне грустно, или одиноко, или что-нибудь еще. Когда ты уехала из Лондона, все говорили: «Бедная Стелла, как она там сможет жить?» Но никогда никто не сказал: «Бедная Фрэнки, что будет с ней? Ведь уехала ее лучшая подруга».

Теперь наступила моя очередь разозлиться, обидеться и, может быть, почувствовать себя немного виноватой. Потому что последние несколько месяцев я была полностью поглощена своим переездом в Портбей и совсем не думала, как больно это заденет Фрэнки, но теперь это звучало так, как будто она обиделась на меня за то, что я не заметила ее чувств. Но кем она меня считает? Телепаткой? В чем я виновата, если она все держала в себе?

Да и при чем тут это, если она стала встречаться с Сэбом через пять секунд после того, как я уехала?

И была еще пара вопросов, ответы на которые мне хотелось получить...

— Но ведь Сэб подошел ко мне на вечеринке и сказал, что всегда считал меня красивой! — выпалила я.

— Но ты и есть красивая, Стелла! — сказала Фрэнки, округлив глаза. — Он просто решил сказать тебе комплимент, ведь это была твоя прощальная вечеринка!

— А как же фото? — нахмурившись, я взглянула на Фрэнки. — Ведь он написал эти строчки на фотографии!

Прикусив губу, Фрэнки взглянула на меня... и истина пронзила путаницу моих мыслей:

— Так это ты написала?

— Мне просто не хотелось, чтобы ты огорчалась. Я неплохо замаскировала свою работу, правда?

Моя так называемая лучшая подруга внезапно поняла, что у нее нет надежды получить ответ на этот вопрос, и молча протянула мне мой мобильник.

Так в молчании мы и оставались долгие минуты, подвешенные в воздухе, не имея возможности освободиться от присутствия друг друга, хотя этого мы обе (я была уверена в этом) хотели больше всего...

«Арррр!»

— Стелла! — завизжала Фрэнки так же громко и скрипуче, как и чайка, которая стремительно налетела откуда-то и остановилась перед нами, покачиваясь на ленивых потоках воздуха, поглядывая на нас искоса и, видимо, наслаждаясь нашим затруднительным положением.

— Ничего страшного — это же всего лишь чайка! — раздраженно проговорила я. — Ничего она не...

Прежде чем я успела сказать, что птица, спикировавшая на нас, неопасна, как эта противная вялая тварь не спеша опустилась на край нашей гондолы.

— И-и-и! — завизжала Фрэнки, рывком надвинув капюшон своего топа и затянув тесемки так сильно, что наружу выглядывали лишь ее круглые от ужаса глаза.

Птица равнодушно взглянула на нее, недоумевая, по какому поводу весь этот шум.

— Что ей надо? — раздался из капюшона дрожащий, сдавленный голос.

— Должно быть, воздушное пирожное.

— Что?!

И тут меня посетило видение. Если бы какой-нибудь инопланетянин случайно оказался сейчас поблизости, что бы он увидел? Раздраженную девочку с веснушками на носу (меня), красотку из Южного Парка (Фрэнки) и большую любопытную птицу (любительницу пирожных), тихо покачивавшихся в воздухе на застрявшем ярмарочном колесе. Это было слишком смешно, чтобы описать словами, и слишком смешно, чтобы оставаться серьезной...

— Что ты смеешься? — донеслось из капюшона Фрэнки, которая, наверное, решила, что я сошла с ума и собираюсь вышвырнуть ее из гондолы.

Но я хохотала все сильнее, и через пару минут она тоже начала хихикать.

А знаете, о чем я думала? Первой мне в голову пришла мысль о том, что, хотя я в Портбее всего неделю, Лондон и Сэб кажутся мне такими же далекими, как звезды, сверкавшие над головой. Признание Фрэнки поразило меня не так сильно, как я могла предположить. Конечно, не насчет Сэба. То, что она не была такой сильной, как хотела казаться, огорчило меня больше. Еще я подумала вот о чем: Элиза и Джозеф перестали общаться, Нана Джонс и дедушка Эдди тоже перестали видеться. Расставаться с дорогими тебе людьми — это ужасно. Нельзя, чтобы это случилось со мной и Фрэнки. Никакой глупый мальчишка с обаятельной улыбкой не должен встать между мной и моей самой старой, самой лучшей подругой...

— Послушай, Фрэнки, — сказала я, когда смешки пошли на убыль.

Она потянула шнур на капюшоне:

— Ну что тебе?

— С этой минуты больше никаких секретов. Мы будем говорить друг другу всё. Хорошо?

— О'кей!

Мы обнялись, а чайка, расправив крылья, отправилась восвояси, возможно, на поиски воздушных пирожных.

Глава 21. Пыльные бургеры и секретные веснушки