Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Уилсон и Бишоп редактировали Nassau Literary Magazine, самый старый университетский литературный журнал страны и самый серьезный в Принстоне. Он уже писал туда, но только весной 1917 г. сосредоточился на этом издании. Маленькая пьеса, пять рассказов, три стихотворения, пять критических обзоров: помимо количества, едва ли не впервые написанное свидетельствовало о настоящем уровне дарования Фицджеральда.

Стихи и обзоры были пустяковыми, а вот пьеса и особенно рассказы уже напоминали будущего, зрелого, печального и зоркого ФСФ. Пьесу в переработанном виде позже напечатал знаменитый критик, издатель и журналист Генри Льюис Менкен. Это была первая коммерческая публикация Скотта, да где – в популярном журнале The Smart Set. Он сделал из нее кусок первого романа. Рассказ «Тарквиний из Чипсайда» (Tarquin of Cheepside) – очень любопытная вариация на шекспировские темы: в ней Бард сублимирует в поэме «Лукреция» собственный опыт насильника… Скотту, несмотря, а может, и по причине отчетливой скандальности, он нравился; он включит его в свой первый сборник «Сказки века джаза» (1920).

В одном из рассказов ФСФ уже откровеннее, чем раньше, использует собственную биографию: еще в январе 1915 г. он был мучительно влюблен в хорошенькую, богатую, популярную Джиневру Кинг и почти два года не мог справиться с собой. Казалось бы, все прекрасно, все правила золотой молодежи соблюдаются, их видят вместе на футбольных матчах, благотворительных акциях, в ресторанах на романтических ужинах, на спектаклях и балах, но… Джиневра неизбежно приняла ухаживания претендентов побогаче и ни одного письма ФСФ из сотни обрушившихся на нее она не сохранила.

Последний рассказ, опубликованный в Nassau Lit, «Чувство и мода на пудру» (Sentiment – And the Use of Rouge), читается и посейчас. Молодой, слегка чопорный британский офицер убеждается, что ужасы войны подействовали и на тех, кто в ней не участвовал впрямую – в том числе и на молодых женщин его социальной группы. Зрелый, полный скрытыми переживаниями, он был напечатан в июле 1917 г., когда погибали уже и выпускники Принстона, но и это не главная его тема.

Проклятая путаница – всё было запутано, все были вне игры, и от судьи уже давно избавились, – но все пытались создать у противника впечатление, что судья в поле на их стороне. Он должен был пойти и найти этого старого судью – найти его – схватить его, ухватить покрепче – уцепиться за него – вцепиться в него – спросить у него[10].

Популярность в Сент-Поле была популярностью вундеркинда. Ее укрепил только успех Скотта в «Треугольнике». А вот публикации в Nassau Lit дали ему куда больше – внимание и интерес людей, которые в будущем станут гуру американской литературы. Прочие неудачи – семейные, спортивные, учебные – меркли по сравнению с этим, хотя и никуда не девались. Позже он гордо сообщал:

История всей моей жизни[11] есть история борьбы между всепоглощающим желанием писать и стечением обстоятельств, уводящих меня от этого. Когда я жил в Сент-Поле и мне было двенадцать, я беспрерывно писал – на каждом уроке, на форзацах учебников географии и латыни, на полях рядом со склонениями, спряжениями и уравнениями. Два года спустя семейный совет решил, что единственный способ заставить меня учиться – это интернат. То была ошибка. Меня отвлекли от писания. Я решил заняться футболом, курением, подготовкой к колледжу – словом, всем тем, что не имело ни малейшего отношения к реальной жизни, которая, разумеется, была сочетанием описания и диалога в настоящем рассказе[12] [9, 83].

Но совсем не так весело было осознать, что писательство есть некая форма искупления, и не случайно, что это произошло в католической школе.