Фрида

Элизабет испустила обморочный вздох. При этом у Фриды возникло странное ощущение, что комната вокруг нее сжалась, как если бы сестра втянула в себя весь воздух и все свободное пространство или придвинулась к ней и затянула шнуровку корсета. Она сидела и молчала, изнывая от неутолимого желания испытать то, что познали сестры.

– Ты уже целую вечность намазываешь это масло, Фрида. Возьми немного сыра!

Фрида ошеломленно кивнула.

– А знаменитые интеллектуалы братья Веберы?

– Конечно, они тоже часть мюнхенского эротического движения. Макс привносит научный подход во все, что делает, даже в секс! Но Отто… Доктор Гросс… настолько хорош, что мне теперь больше никто не нужен. Я свободна.

Элизабет склонилась над столом, глядя на нее блестящими и круглыми, как мраморные шарики, глазами.

– Ты могла видеть его в кафе «Стефани». Он ведет свои исцеляющие беседы за столиком в углу.

Фрида положила на тарелку толстый кусок сыра и так сильно вонзила в него вилку, что зубцы прошли насквозь, оставив в твердом белом квадратике аккуратный ряд отверстий.

– Что за исцеляющие беседы?

– Он лечит людей, заставляя их говорить. Он открыл, что корни многих болезней таятся в мозгу. В подавлении эмоций или воспоминаний.

Элизабет сделала паузу и понизила голос.

– Но больше всего – в подавлении сексуального инстинкта. Эти идеи еще не дошли до Ноттингема? Ты не слышала о докторе Фрейде из Вены?

– Нет, – надтреснутым голосом сказала Фрида.

– Исследования Отто очаровательны! Именно этим словом он определяет свои терапевтические беседы. Он верит во власть женщин. У него крайне необычные взгляды, и все же он излечил сотни людей.

Элизабет начала отодвигать кутикулы аккуратно подстриженным ногтем большого пальца.

– Почему бы тебе не попробовать? Вдруг ты обнаружишь в своем подсознании последствия устричной диеты, на которой сидела мама, надеясь сделать из тебя мальчика.

– Мне бы хотелось еще раз сходить в это кафе.

У Фриды екнуло сердце. Какое необычное место, подумала она, вновь услышав бренчание гитары, звон колокольчика. Там она мгновенно почувствовала себя как дома, хотя не понимала причины. Отсутствие английской манерности и сдержанности? Или воздух, кипящий новизной, чувством свободы?

Элизабет искоса взглянула на нее из-под ресниц.

– Ступай и поговори с Отто.

Фрида потягивала остывший чай, внимательно рассматривая нетронутый сыр с рядом дырочек. На краткий безрассудный миг она представила, как танцует, затаив дыхание, на столе с мраморной столешницей. Вообразила прохладный камень под босыми ногами, жадные взгляды мужчин и женщин на своей груди, бедрах…

– Фрида! Ты меня слышишь?

– Ладно. Я пойду и встречусь с твоим любовником…

– Вот и хорошо. Тогда я смогу отправить тебя домой счастливой и довольной.

Элизабет рассеянно провела рукой по животу.

– Из тебя вышла отличная мать, Фрида. Роди еще одного ребенка.

– Я хочу стать чем-то большим, чем племенная корова, – ответила Фрида, задетая небрежно-безразличным тоном Элизабет. Как будто Элизабет благодаря своему блестящему уму может стать выдающейся личностью, а она, Фрида, способна только рожать детей.

– А почему ты не хочешь участвовать в деятельности английских суфражисток? – Элизабет устало вздохнула, разочарованная политической безынициативностью сестры. – Эрнест ведь не станет возражать?

– Ты прекрасно знаешь, что у него есть четкое мнение о том, какой должна быть женщина и чем ей следует заниматься. Он хочет, чтобы я полностью посвятила себя материнству. Только дело не в нем…

Фрида замолчала и поморщилась. Однажды она пошла на собрание суфражисток в салон миссис Доусон. Но когда высказала свое мнение, что изменения начинаются не с права голоса, от нее все отвернулись. Она пыталась объяснить на своем не совсем правильном английском, что новому обществу необходим новый образ женщины, что одного лишь права голосовать за законы, написанные мужчинами, недостаточно, а то, что они будут вести себя как разгневанные мужчины, не приведет к желанным изменениям. После этого ее попросили уйти или заняться пошивом транспарантов, а еще она услышала, что кто-то назвал ее надменной тупой немкой.

– Разыщи Отто. Он тебе понравится – у него твой непокорный дух, – хладнокровно заметила Элизабет. – Правда, Эрнест и Англия почти выдавили из тебя бунтарство, которым ты отличалась в детстве. Но я не забыла, как ты швырялась гнилыми яблоками в несчастных солдат, ныряла голышом и писала под грушевые деревья, бесстыдница.

Она умолкла и рассмеялась.

– Причем у тебя не выходило. Помнишь, как струйка бежала прямо по твоей ноге?

– Это было давно, – засмеялась в ответ Фрида.

– А помнишь, как ты ныряла в пруд в Шварцвальде, распугивая лягушек? – Элизабет вновь расхохоталась, теребя жемчужные пуговки на блузке. – Я знаю прекрасное место для купания. Тебе не понадобится купальный костюм. Мы часто бываем там с Отто, Эдгаром и Фанни.

– Все вместе… без одежды?