Фрида

– Мы могли бы посетить салон Элизабет и походить по театрам. Ты ни разу не отдыхал с тех пор, как мы вместе.

Он энергично помотал головой.

– Не могу, я занят. Поезжай сама.

– Одна?

Фриду охватило радостное возбуждение. Она еще никогда не оставляла детей, хотя Монти уже исполнилось семь, Эльзе – пять, а Барби – три года. Неужели это возможно? Она бросила взгляд на сестру. Нуш хладнокровно смотрела на нее, чуть склонив голову, будто кошка, узревшая мышь.

– Да, Фрида. Вернись к нам, пока не поздно.

– Гм, «поздно»… да, чрезвычайно любопытна этимология этого слова.

Эрнест замолчал и провел большим пальцем по усам.

– Скорее всего, оно берет начало от индоевропейской основы и восходит к латинскому post – после, потом, и является родственным современному английскому past – прошлый, прошедший. Производные: после, потом, опаздывать…

– Ну да: «завтра, завтра, не сегодня…» – фыркнула смешком Нуш, поправляя гребни из слоновой кости в гладко причесанных золотистых волосах.

– Когда у тебя трое детей, не так-то легко путешествовать в свое удовольствие. У тебя только один ребенок, так что тебе не понять, – уязвленно отвернулась Фрида.

Оконные стекла нервно задребезжали от острых капель дождя.

– Возможно, я все-таки съезжу в Мюнхен одна.

Сказав это, она почувствовала себя мятежницей.

– Да, пожалуй, поеду.

Глава 2

На следующий день Нуш объявила о своем намерении вернуться в Берлин раньше. Они шли домой через поля. Фрида обожала этот прогулочный маршрут из-за диких аметистовых орхидей, которые цвели здесь каждую весну. Сестру выводила из себя грязь, которая может испачкать ее кожаные сапожки и шелковые чулки. Вместо того чтобы любоваться орхидеями, она не сводила глаз с серой линии дымящего трубами горизонта.

– Ты же только что приехала, – обиделась Фрида. – Я запланировала несколько поездок. Англия весной прекрасна: вся природа расцветает, молоденькие листочки, ягнята на лужайках.

– Знаю, знаю, только мой любовник требует, чтобы я вернулась. Мы сейчас с трудом переносим расставания, – хихикнула Нуш и с деланым смущением прикрыла рот рукой.

Фрида оторопела: выходит, это и есть настоящая причина ее визита. Не повидать сестру или племянников, а похвастаться любовником.

– Мы встречаемся каждый день в наглухо занавешенной карете и ездим туда-сюда по Унтер-ден-Линден, пока не выбьемся из сил. Он страстен, ненасытен и безумно в меня влюблен. Наверняка наши крики слышит весь Берлин.

Нуш покачала головой, затем понизила голос и добавила:

– Он обожает, когда я сверху.

Фрида подумала об Эрнесте, который уходил по вечерам в гостевую спальню и лежал на узкой кровати с тощим матрасом и Библией под подушкой. Он придумал кучу отговорок, чтобы спать отдельно. У Фриды якобы беспокойный сон, она слишком громко дышит, от ее веса прогибается матрас. А ему нужно хорошо высыпаться, «особенно теперь, когда приходится кормить столько ртов». Поэтому он уходил спать в одиночестве. Фрида не собиралась говорить об этом сестре. Равно как и признаваться, что в жизни не была сверху. Нет, она не доставит Нуш этого удовольствия.

А еще… она любила ранние утра, когда дети врываются в комнату, прыгают по кровати, забираются под одеяло, выпрашивая сказку или затевая бой подушками. Если бы они с Эрнестом спали вместе, это было бы невозможно. Внезапно ее охватило нездоровое любопытство.

– Надеюсь, у Элизабет нет любовника?

– Конечно есть! Ах, бедняжка, ты и понятия не имела, правда? У нее самый необыкновенный любовник, известный на весь Мюнхен. Они исповедуют свободную любовь. Уж им-то карета со шторами без надобности!

– Ч-что?

Фрида потрясенно открыла рот. Элизабет, в числе первых женщин в Германии поступившая в университет, получившая докторскую степень и «мужскую» работу, вышедшая замуж за серьезного очкарика Эдгара! Нет, это уж чересчур. Нуш все врет.

– Мюнхен – храм свободной любви. Элизабет – новообращенная.

– И что же делают эти новообращенные?

Фрида почувствовала, что ее лицо вспыхнуло. Краснота спустилась под платье, все тело горело.

– Обмениваются любовниками. Ничего не скрывают. Открыто спят кто с кем хочет. Мне лично импонирует этот трепет, когда делаешь что-то предосудительное. – Нуш взглянула на Фриду из-под ресниц. – Разве тебя это не искушает? Эрнест такой сухарь.

– Я думала, Элизабет страшно занята своими суфражистками, двумя особняками, салонами и разбазариванием денег Эдгара, – возмутилась Фрида, которой внезапно расхотелось слушать о свободной любви и о поклонниках сестер.

– Да, она много работает в Федерации немецких девушек, но находит время и для удовольствий. Ты познакомишься с ее любовником, если поедешь в Мюнхен. Стоит поехать только ради того, чтобы его увидеть.

Нуш остановилась и принюхалась – как тогда, в холле.

– Что за ужасный запах?

– Ветер сегодня дует со стороны фабрик. Возможно, аммиак, или сера, или зольные ямы, или скотный рынок. Зато посмотри на деревья. – Фрида запрокинула голову, любуясь пыльными сережками и клейкими листочками, похожими на миниатюрные зеленые зонтики. – Разве они не прелестны?

Нуш поднесла к носу платок и помахала рукой.