Фрида

Эрнест открыл книгу и принюхался. Ему импонировал даже запах – пыльный, церковный, освященный. Он прижал страницы к носу, чтобы с помощью запаха отвлечься от громкого материнского голоса; мать убеждала кого-то – видимо, детей, – что если сопротивляться дьявольским искушениям, то можно обратить в бегство самого сатану. Зато слова страницы, как всегда, манили. Слова, слова, слова. Вся его жизнь состояла из слов. Он переводил, анализировал, разбирал, выяснял их происхождение. А они его подвели. Он не смог сделать счастливой свою жену, понять ее, достучаться до нее.

Подняв голову, Эрнест неожиданно для себя заметил в дверях переминающегося с ноги на ногу Монти. По счастью, последнее приобретение – пистолет Ланкастера – уже заперт в ящике стола.

– Что ты хотел, Монти?

Голос прозвучал резче, чем он ожидал. Почему всегда так получается? Эрнест подвигал челюстью из стороны в сторону, пытаясь ее расслабить. Возможно, это смягчит его тон.

– С-смотри… что я нашел.

Монти протянул ему одежную щетку с ручкой слоновой кости с гербом фон Рихтхофенов, виднеющимся из-под пальцев. Эрнест скрипнул зубами. Его сын постоянно добывает где-то эти мерзкие вещи и устраивает из каждой находки целое событие, будто раскопал золотой слиток!..

– Я любуюсь новым приобретением для своей коллекции первоизданий, Монти. Позволил себе. Хочешь подержать в руках?

– Разве она не понадобится Mutti? Ей ведь нужны будут ее вещи?

Эрнест положил книгу на стол и протянул руку.

– Дай сюда. Я найду для нее место.

Монти отступил, крепко сжав щетку.

– А можно она побудет у меня, папа?

Эрнест любил и жалел сына. Он хотел обнять Монти. Возможно, разделить боль предательства. Это должно быть чрезвычайно утешительно – обнять своего ребенка. Ему очень этого хотелось, однако что-то мешало, какое-то внутреннее сопротивление. Почему он не может протянуть руку и дотронуться до Монти? «Черт возьми, я это сделаю», – подумал он и медленно потянулся к сыну. К его ужасу, Монти отступил в коридор. Эрнест поспешно отдернул руку и положил ее на обложку своего нового первого издания.

– Э-э… мальчики в школе, – сказал Монти, пряча щетку за спину.

– Что?

– Говорят о своих мамах.

Монти замолчал, покачиваясь на каблуках.

– Что говорят?

– Ну мама Арчибальда – суфражистка. А у мамы Джорджа есть пять мопсов, которых она одевает в вязаные сапожки и жилетики. А у мамы Уильяма волосы доходят до колен, и она позволяет ему расчесывать их, когда он получает отличные оценки по греческому. А м-мама Леонарда…

Подбородок Монти дрогнул, и он быстро заморгал. Эрнест отвернулся, чувствуя, как у него сдавило горло.

– Что мама Леонарда?

– Она дерется подушками.

Между глазами Эрнеста образовались глубокие морщины, уходящие в редеющие волосы.

– Дерется подушками?

– Как когда-то Mutti с нами.

Голос Монти дрогнул. Эрнест вновь устремил взгляд на свое новое сокровище. Сквозь половицы пробивался легкий ветерок, задевавший острые углы сложенных в стопки книг, и Эрнесту хотелось, чтобы этот ветерок унес его прочь. Далеко-далеко.

– Что мне говорить о маме, папа? Что мне им сказать?

– У всех твоих друзей есть матери?

– Да. Кроме Гарольда. Его мама умерла.

Монти неуверенно переминался с ноги на ногу.

– Вот и ответ, Монти. Скажи, что она умерла.

Взгляд Эрнеста скользнул к ящику стола и вернулся к сыну. Монти смотрел на него во все глаза, бледный, застывший, охваченный ужасом.

– Ум-мерла?

Эрнест принужденно рассмеялся.

– Чтобы Гарольд не чувствовал себя одиноким. – Монти все еще смотрел на него с ошеломленным выражением лица, поэтому он добавил: – Я же объяснял. Мы должны считать, что она мертва.

– А как мне ее чтить? – Монти сглотнул и уставился в пол, как будто не мог больше смотреть на отца. – В школе и в церкви говорят: «чти своего отца и свою мать».

Эрнест кашлянул и попытался придумать ответ. Как объяснить сыну, что Фрида недостойна такой чести? Что ее грех навлек на них позор? Что она разбила ему сердце?.. Пока он придумывал ответ, пальцы беспокойно бегали по обложке.

– Барби с Эльзой верят, что она вернется домой. Когда бабушка говорит, что Mutti нас больше не любит, девочки думают, что она заболела. Знаешь, амнезия. Когда забываешь, кто ты…

– Мы не должны им ничего говорить, Монти. Не подобает юным леди слышать такие… безнравственные вещи.

Эрнест сглотнул. Мать на кухне громко взывала к Господу милосердному. Ему хотелось, чтобы Монти ушел и оставил его наедине с первым изданием Троллопа и пистолетом. Настоящие, весомые, внушающие доверие вещи.

Эрнест прижал руки к глазам. Все эти размышления, расспросы. Какое варварство!

Когда он открыл глаза, Монти исчез, а по дому разносился голос матери.

– Проклятое сатанинское отродье!

Глава 68 Фрида