Фридрих Горенштейн. «Время и мы». 1979-1989

Прорезинер. В теле человека примерно в четырнадцать раз меньше литров крови, чем килограммов в его весе. Каждое кровяное тельце имеет поперечник семь тысячных миллиметра, а толщину две тысячных миллиметра.

Фотограф. Товарищ Прорезинер, у вас золотая голова (выходит).

Пьяный гость и Гость без особых примет одновременно выползают откуда-то из задней комнаты и подходят к столу.

Пьяный гость. Он рыдал так искренне, так нежно.

Гость без особых примет. Либерализм. Голосую за строгий выговор с предупреждением (подымает руку.)

Пьяный гость. Не умея прощать, вы не достойны... Это самое... Рецен-дрецен-пере-пере-тацен... То есть, тьфу, что я сказал... Хотел изложить серьезную мысль и вдруг вот здесь, в черепе, я даже почувствовал в каком месте, сантиметра на два повыше правого уха что-то затрещало, точно искра, и из мозга моего, растоптав глубокую и гуманную мысль, вырвалось что-то нечленораздельное и нерусское...

Вдруг в передней раздается крик, топот, и в комнату вваливается перепуганный Фотограф.

Фотограф. Там, там... Оно стоит и колышется... Я хотел перезарядить пленку, а оно стоит на пороге...

Гость c бородкой. Лет сто назад один наш парижский коллега вызывал с помощью спиритизма духи умерших, фотографировал их, а карточки продавал родственникам покойного. Был процесс, его обвинили в мошенничестве, но вы в данном случае могли бы его реабилитировать, как очевидец (смеется).

Фотограф. Товарищ Прорезинер, вы, конечно, отрицаете тот свет, как опиум для народа. В молодости я видел представление в театре... На базарной пустой площади ночью собираются мертвецы... Он похож... Он весь белый... То есть оно... Я не знаю, как это... Оно стоит на пороге ванной...

Гостья  с утиным носиком. Ой, как интересно.

При слове "ванна" Сосед, благодушно похохатывавший до этого, заинтересованно поднимает голову, потом меняется в лице, вскакивает, в два прыжке пересекает комнату, роняет что-то в передней, издает дикий вопль, вталкивает в комнату человека в купальном халате и в тапочках, подбегает к телевизору и двумя умелыми ударами по крышка разбивает его. Гости вначале смотрят оторопело, потом начинают хохотать. Человек прикрывает лицо полотенцем, стоит согнувшись. Только Человек из ванной не смеется, смотрит пристально и серьезно.

Гости. Анекдот! А может, это розыгрыш... От дает... Остро...

Сосед(подскакивает, рвет полотенце, замирает, потом медленно начинает отступать). Волемир Потапович? Вы...

Наступает тишина. Лиза внешне выглядит спокойно, лишь побледнела и опирается на руку Прорезинера.

Гость c бородкой(после паузы). Посмотрите, какие у этого праведника белые худые ноги... Это всегда тревожно, когда рядом праведник... Это всегда упрек, само существование его, нам, грешным... Но теперь я успокоен... Оказывается, и праведники оголяют свои худые ноги...

И начинается хохот. Смеются икая, хватаясь за бока, кружась волчками на месте, повалившись на стулья и дергаясь всем телом. Не смеются лишь Лиза, Прорезинер, Человек из ванной, Девушка и Сосед. Волик стоит с застывшим лицом, изредка поглядывая на Лизу, но такое впечатление, что он как бы удовлетворен происходящим. Появляется Жена Соседа. Она в плаще, видно, выходила куда-то. Она подбегает и становится против Волика.

Жена Соседа(тихо). Зачем ты вышел... Я заказала такси... Все было бы так хорошо...

Волик. Я не мог... Я сидел на краю ванны и слушал... Вначале мне показалось даже проще, чем я предполагал... Временами я забывался... Вода пахнет хвойным раствором... Мягкий свет... Удобно... Коже приятно... Вот в этом суть... Почему человеку трудно выдержать пытку? Не потому, что тело жгут раскаленным железом, а потому что иногда перестают жечь... Он не выдерживает именно этих мгновений... Он запоминает их так ярко... Его ломает не боль, а это сравнение с секундами блажества... Вернее, тогда это просто секунды без чувств... Как блаженство он их ощущает потом, при сравнении. Они существуют одновременно с болью, и это ее удесятеряет.

Жена соседа. Зачем я сняла замок, зачем я послушала тебя...

Волик. Я не мог... Там у тебя на потолке пятно сырое... Я смотрел на него... Мне вдруг показалось, еще немного, еще мгновение, и я закричу... Страшно... Это напомнило мне другое состояние, когда я сидел ночью на лодке, переполненной счастьем... И мне тоже хотелось крикнуть... Нечто общее было... В чувстве, доведенном до предела, что ли... На какие-то доли мгновения забываются причины, и остается лишь состояние без эмоций... И тогда и теперь... Ни радости, ни тоски... Лишь мгновение... В нем-то и вся пытка... Когда перестают жечь тело...

Смех утих. Гости смотрят, некоторые с испугом, некоторые с удивлением. Жена Соседа проводит ладонью Волику по мокрому лицу, запахивает халат.