Фригидная для оборотня многоженца (СИ)

— Нет. Он никогда не принадлежал к моей стае. К соседней. Родственной нам. Он родился в стае родного брата Чарльза. От одной из четырех его жен. Дрейк — мой дядя, так и не обрел истинную, но имеет очень сильное семя. Оно почти всегда прорастает в его самках. Потому он окружил себя женами и многочисленными любовницами. И на сегодняшний день у него весьма внушительное потомство, — он говорит с неприязнью. Хотя взгляд продолжает теплыми волнами проходиться по мне. — На первую жену Дрейка напал оборотень-ворон, принудил ее к сношению. И от этой связи появился Черная Кровь. Альфа не смог простить жене измены, хоть и не добровольной, неповиновения его желанию уничтожить дитя при рождении. Посягнули на его собственность. Нарушили границы, и Черная кровь стал постоянным напоминанием об этом. Через год дитя все же отлучили от матери. Посадили в клетку и так он и рос в ненависти и издевательствах.

— А мать? Она позволила так обращаться с ее сыном? — представила маленького волчонка, которого все ненавидят. Каким он должен был вырасти? Они сами создали этого монстра, и теперь, как я понимаю, боятся.

— Ее тоже посадили под замок. Дрейк сказал, раз она не в состоянии защитить свое тело, то будет сидеть в четырех стенах и до конца жизни замаливать грехи.

— А когда он подрос, его изгнали?

— Нет. Черную кровь изгнали за убийство брата по матери и еще десятка волков стаи, — голос Рэймонда остается спокойным, но я чувствую, внутри он натянут как струна.

— Он озверел и пошел всех убивать?

— Нет. Он так отомстил за смерть матери.

В машине повисла пауза. Сложно говорить. Я знаю оборотня поверхностно. Он спас мне жизнь. По идее не причинил вреда. Но теперь, я понимаю природу его поведения. И еще мне его дико жалко. Никто не заслуживает подобного обращения. Он ведь не виноват, что таким родился.

— Чарльз хотел, чтобы после Вальтера альфой стал один из сыновей Дрейка. Не я, — гладит меня по голове, и я в ответ обхватываю его за талию. Мне хочется поддержать, разделить с ним даже его боль. Чувство неподконтрольное. Внезапное. Невероятно сильное.

— Почему не ты?

— Я не оправдал его надежд, — горько усмехается. — Полагаю, вскоре еще сильнее разочарую.

— Но что за странное желание, отдать власть не родному сыну, а племяннику?

— Племянником было бы легче управлять. И формально Чарльз вернул бы себе власть. А мои методы управления его не устраивают. Как впрочем, и я сам. Но тогда стая оказалась на моей стороне. И отец ту битву проиграл. Хотя и оставил у себя в запасе слишком большой козырь.

— Какой?

— Перед моим заточением, — вздыхает. Было мало времени, захватчики наступали, мне нужно было взять с них клятву, что тебя никто не тронет. Особенно Чарльз, которому это было выгодно. И взамен на их клятву дождаться моего возвращения и оставить тебе в жизнь, я поклялся, что наш с тобой первенец перейдет стае, и они вольны с ним сделать все, что пожелают.

Вскакиваю с его колен. Не верю своим ушам. Да, я слышала упоминания о наследнике. Но и подумать не могла, что это означает. По глазам горьким потоком льются слезы, сердце словно в одночасье протыкают тысячи колючих шипов.

— Вивьен, — притягивает меня к себе, — Я сделаю все, чтобы этого не случилось. Ты мне веришь?

Глава 72

— Ребенок за ребенка, так они посчитали, — голос сел. Едва шевелю губами. Мне бы разозлиться на Рэймонда за его жуткую клятву. А я понимаю — у него не было выбора. — И клятва, как я догадываюсь, нерушима. И уж твой папенька так точно вгрызется в нее зубами…

— Верно. Но они не получат наше дитя, — и столько отчаянной уверенности в голосе.

— Может, еще и нет ребенка. Один раз. Не факт, что я забеременела, — говорю, и мне хочется завыть, от осознания, насколько я хочу ребенка он него. Правда бьет меня обухом по голове. Я хочу непросто стать матерью, я хочу именно ребенка от него. И притом дикий страх расползается по телу. Я не переживу. Не вынесу разлуку с крохой. Я его уже люблю. И это странно, ведь я даже не беременна. Есть только шанс. И все.

— Молю небеса, чтобы он был. Наше дитя, — говорит с придыханием, как о чем-то сокровенном. — И поверь мне, никто из стаи не приблизит свои руки к нашему сокровищу.

Оборотень что-то не договаривает. Ощущаю это душой. Чувствую. И меня это пугает. Что-то черное, нехорошее нависло над нами, и он прекрасно об этом знает.

— Как ты собираешься защитить нашего ребенка? Как мы вообще можем существовать, если я для них теперь изгой, или кем, там они меня считают? Рэй, что происходит?!

— Просто доверься мне… — закрывает глаза, прижимает меня к себе.

— Как довериться, ничего толком не понимая? — беру его лицо в свои руки. — Объясни?!

— На данном этапе, так для тебя лучше, — и задыхаюсь от грусти в его глазах. Вбираю ее в себя, и она расползается во мне отравой.

— Очень сомневаюсь. Мне не нравится твоя скрытность… — отстраняюсь. Смотрю в окно. Машина подъезжает к отелю.

— Просто поверь…

— Ты знаешь, какая угроза нависла над еще, возможно, даже не зачатым ребенком, и все равно его хочешь? Даже несмотря на такой риск?