Фригидная для оборотня многоженца

— Ооо, так за это она мне несколько отчетов должна! Сколько времени ее домашние обязанности выполняю! Мужа ее по полной ублажаю!

Их сгибает пополам от токсического веселья».

Третий кадр:

«Разговор на кухне двух наших коллег. Мужчины уплетают мой пирог, принесенный накануне.

— И ниче так вкусно…

— Пусть забирает свою гребаную стряпню и валит к чертям из конторы, — кривится второй, выкидывая пирог в мусор. — Сука фригидная. Довела мужика, что он бросается на каждую дырку. К какой телочке не подкатишь, так там уже наш Джек отметился.

— Ты прав, братан. Оказывается, фригидность заразная штука. Она ублажить своего мужика не может, а в итоге недотрах у нас.

— И не говори, — сплевывает в раковину. — Одно неполноценное бревно скольким кайф наламывает.

— Когда Джек ее под зад ногой пнет, поистине для всех доброе дело сделает. Нажрусь в гавнину. Прикинь постная рожа фригидной суки больше не будет каждый день мелькать».

Четвертый кадр:

«Нарезки разговоров работников банка. Их смешки. Подколки за моей спиной. Едкие замечания. Унизительные комментарии. Они удивительно много знают о моей семейной жизни. Обсуждают наши интимные моменты, искаженные до невозможности».

Пятый кадр:

«Еще одни нарезки. На этот раз мой муж собственной персоной. Страстный. Одержимый. Порой нежный. Не со мной. С другими. Их много. Он занимался сексом в туалете, своем кабинете, на лестничной клетке, в подсобных помещениях, в автомобиле. Меняются. Места. Девушки. Я их знаю всех. Мы с ними работали. Шутили. Ходили после работы выпить кофе и съесть десерт. Голый зад Джека мелькает в каждом кадре. Высунутый язык, искривленное до безобразия похотью лицо». Шестой кадр:

«Джек у себя в кабинете. На столе с раздвинутыми ногами и задранной юбкой развалилась Ларна. Муж ей там вылизывает. Причмокивая. Далее расстегивает брюки и зарывшись носом в пышный бюст девушки, начинает пыхтеть. Рваные толчки. Безумные глаза. Приглушенные стоны.

— Джек, ты такой страстный мужчина, — говорит, переводя дыхание, когда все закончилось. — Объясни, как ты умудрился взять в жены это жалкое подобие бабы?

— Кисуль, лоханулся по полной, — тяжело вздыхает. — На ней сначала написано не было. Целкой была. Хотел распечатать, сама понимаешь азарт.

— Вооот, — смеясь, щелкает его по носу, — Следующий раз будешь знать, если товар залежал и его до тебя никто не тронул, значит, подвох есть. Гнильца завелась.

— Горький опыт уже научил, — обхватывает ладонью ее грудь. — Какая ты горячая, моя кисуля. Лучшая!

— А то! — поддается вперед, подставляя грудь еще больше. — Ну хорошо, распечатать понятно. А женился-то нафига?

— А тут все одно к одному сложилось. Там должность офигенная маячила в другом банке. Я прошел собеседование, думал, все на мази. Единственное условие они отдавали предпочтение женатым кандидатам. Типа если жена имеется, то сотрудник серьезнее к работе относится. В общем, их заморочки. А Вив под боком крутилась. Я быстренько все оформил. А потом с должностью пролетел. Женушку новоиспеченную распечатал, а там трупный холод.

— Настрадался, Джекушка, — надувает губки, ахает.

— Так поначалу думал, разогрею. Потом понял — бревно не оживить. И жалко болезную стало. Дома вроде комфортно, жратва всегда есть. Привык, — вздыхает. — Даже не упрекал ее. Требований не выставлял. Решил, лучше лыбу давить, чтоб нытья не слышать. А то слово не так скажешь, в момент истерика. Сразу спрашивает, как вину загладить. С глупыми разговорами пристает.

— Три года терпел, — говорит трагическим голосом.

— Сам знаю, давно фарс этот кончать надо. Только не могу же я без компенсации остаться. Пока прикидываю, как на ее имя кредит побольше взять. Да так оформить, чтоб я не при делах был. Хоть бабок с нее поимею. Пусть расплачивается. Столько лет меня изводила зараза.

— Вот это правильный подход! — берет в руку его член. — А уж как в банке нашем народ обрадуется, когда ущербной не станет.

Дальше снова их секс».

Глава 21

Я не вырвалась из прошлого. Нет. Оно все это время ходило за мной. Я все та же дочь алкоголиков. Предмет насмешек. Школа давно в прошлом, а ничего не изменилось. Пока смотрела, я несколько раз хотела убежать. Разбить монитор. И продолжала жадно с большой долей мазохизма поглощать убийственные кадры.

Моя идеальная жизнь с каждым фрагментом окрашивалась в уродливые оттенки. Правда. Сейчас это слово звучит пугающе. Страшно. Мою жизнь расплющивает локомотив. Безжалостно сминая все, что я любила. Все, чем жила.

Больше нет воспоминаний — это все ложь. Нет жизни. У меня ничего нет. Я никому не нужна. Пустое место. Нет, хуже. Мусор. Предмет презрений и насмешек.

Нет слез. Нет истерики. В голове пустота. Пустыня. Опустошение. Продолжаю смотреть в одну точку. На остановившийся кадр с искаженным лицом существа некогда бывшего моим мужем. Вся моя жизнь уместилась в несколько кадров. Уродливых. Отражающих всю суть моего существования.

— Падшие самки, — раздается голос за спиной.