Фрикономика

Помимо всего прочего, появление крэка способствовало значительному росту преступности. В течение пятилетнего периода с момента изобретения крэка уровень убийств среди членов черных уличных банд вырос в четыре раза. В то время жить в некоторых районах Чикаго, Сент-Луиса или Лос-Анджелеса было так же опасно, как и в столице Колумбии — Боготе.

Жестокость и насилие, связанные с победным шествием крэка по улицам городов Соединенных Штатов, принимали самые различные формы и грозили стать бесконечными. При этом они совпали с наибольшей волной преступности, захлестнувшей страну за последние двадцать лет. И хотя рост преступности начался задолго до появления крэка, новый наркотик настолько ухудшил ситуацию, что прогнозы криминалистов были один мрачнее другого. Именно тогда Джеймс Алан Фокс, пожалуй, наиболее цитируемый в прессе эксперт, высказал мнение о “потоках крови”, порожденных молодежной жестокостью.

К счастью, Фокс и другие мастера создания и внедрения общепринятой точки зрения оказались не правы. Потоки крови так и не пролились. Более того, уровень преступности начал падать, причем так неожиданно, резко и значительно, что теперь, с высоты прошедших лет, нам трудно припомнить все подробности.

Почему же он упал?

На то было несколько причин, одна из которых кажется куда более интересной и удивительной, чем другие. Да, возможно, Оскар Данило Блэндон, известный как Джонни Кокаиновое Зерно, был причиной волнового эффекта, в котором один человек вызвал целое море проблем. Однако одновременно с этим начал действовать другой, противоположный первому волновой эффект, о котором тогда почти никто не догадывался.

* * *

В своей статье о проблеме абортов, опубликованной в 2001 году, Левитт и его соавтор Джон Донохью предупреждали читателей, что их открытие “не следует толковать ни как поддержку абортов, ни как призыв вмешиваться в решение роженицы”. Они даже предположили, что преступность можно было бы легко усмирить, “предоставив лучшие условия тем детям, которые в будущем больше всего рискуют стать преступниками”.

Тем не менее сама тема этой статьи, похоже, оскорбила почти всех. Консерваторы были просто в ярости от мысли, что аборты можно рассматривать как инструмент для борьбы с преступностью. Либералы были потрясены тем, что в этой статье были особо выделены бедные и черные женщины. Экономисты же ворчалипо поводу того, что методология Левитта неубедительна. Едва история об абортах и преступлениях попала в газеты и на телеэкраны, Левитт сразу же подвергся яростным атакам. Как его только не называли: идеологом (и консерватизма, и либерализма), евгенистом, расистом и даже форменным дьяволом.