Фрилансер. Абсолютный хищник

— Сеньор, я привёл аргументацию под свои выводы, — зло парировал я. — Прав я или не прав, но я доказал, что имею право думать то, что думаю. Возражайте по тексту, где я не прав!

«Щенок!» — читалось на его лице.

— Уважаемые, предлагаю вернуться к этому вопросу чуть позже, — попытался разрядить атмосферу завуч. — Мы поняли, что сеньор Шимановский одарённый юноша. Но этого мало. Давайте всё же вернёмся к поэзии. Прочитайте нам что-то из той эпохи.

— Не хочу. — Я сложил руки перед грудью.

— Почему же? — коварно заулыбался гэбэшник, почувствовав, что настал их черёд мутить шоу.

— Потому, что меня не «втыкает» данная эпоха, — честно ответил я. — Скажу так, в ней нет НИ-ЧЕ-ГО, что могло бы обогатить мировую литературу.

— Это слишком серьёзная… Хмм… Заявка, — потянул второй препод, также заулыбавшись, словно охотник, почувствовавший слабину зверя. — Здесь будете аргументировать?

— Конечно. Люди всегда писали и пишут стихи. Бывают периоды, когда стихи более востребованы, и тогда рождаются шедевры, о которых помнят потомки. Бывает, когда у людей спад. И Второе Возрождение это время, когда из-за политических пертрубаций народ слишком устал и ударился в поэзию, чтобы отвлечься. Краткая эпоха взлёта нескольких авторов, но лишь пик на графике в сравнении с тем, что было до и после. Ничем толковым та эпоха МИРОВУЮ литературу не обогатила, и обогатить не могла.

— Но мы изучаем не МИРОВУЮ, — выделил вслед за мной это слово и наш оскалившийся препод, — а латиноамериканскую литературу.

— А почему мы изучаем не мировую литературу, сеньор? Ведь в мире было написано куда больше интересных вещей, достойных обучения в школах? — картинно округлил я глаза. — Но я знаю о многих только благодаря самообразованию, а большинство сограждан понятия не имеет о них!

— И вы можете продекламировать что-то из… Мировой классики? — Это заинтересованный завуч.

— Конечно. Вот смотрите, Вильям «наше всё» Шекспир.

Я набрал в лёгкие побольше воздуха и начал декламацию, правда, не на английском, а на испанском, как в своё время читал.

Но что за блеск я вижу на балконе?
Там брезжит свет. Джульетта, ты как день!
Стань у окна, убей луну соседством;
Она и так от зависти больна,
Что ты ее затмила белизною.
Оставь служить богине чистоты.
Плат девственницы жалок и невзрачен.
Он не к лицу тебе. Сними его.
О милая! О жизнь моя! О радость!
Стоит, сама не зная, кто она.
Губами шевелит, но слов не слышно.
Пустое, существует взглядов речь!
О, как я глуп! С ней говорят другие.
Две самых ярких звездочки, спеша
По делу с неба отлучиться, просят
Ее глаза покамест посверкать.
Ах, если бы глаза ее на деле
Переместились на небесный свод!
При их сиянье птицы бы запели,
Принявши ночь за солнечный восход.
Стоит одна, прижав ладонь к щеке.
О чем она задумалась украдкой?
О, быть бы на ее руке перчаткой,
Перчаткой на руке!

— Сколько эмоций! Сколько экспрессии! Какие эпитеты! Сильно? — спросил я, поставив точку и сделав паузу. Преподы молчали.

— Или это. — Продолжил:

Быть иль не быть — вот в чем вопрос.
Что благороднее: сносить удары
Неистовой судьбы — иль против моря
Невзгод вооружиться, в бой вступить
И все покончить разом…

— Браво, сеньор Шимановский! — перебил наш препод с серьёзным и смурным лицом. — Скажите, зачем вы устраиваете это шоу? — Подался вперёд. — Все знают, что по объективным причинам вас сейчас смотрит через школьный портал не только вся школа, но и половина Альфы. Вы у нас медийная персона, с этим могу только поздравить. Но вы расписываетесь перед всем городом либо в незнании предмета, а вы понимаете, что за незнание поставить удовлетворительное количество баллов мы, также сидящие перед камерами, не сможем, либо в целенаправленном срыве экзамена. Который вам придётся пересдавать, но вот грант категории «А» вам при этом не видать. Зачем вы устраиваете это шоу, юный сеньор?

— Зачем? — Я усмехнулся, прошёлся по «пятачку» аудитории, делая эффектную паузу. Взмахнул рукой. — Доска!

Сбоку, слева от меня, но справа от сеньоров, зажёгся вихрь голограммы. Парни из «Берлоги» запустили.