Фриленды

– Ладно, я все же пойду их немножко подбодрю. Идем, Шейла?

И они куда-то отправились.

Недду они не позвали – с тех пор, как батраки подали свое требование, ее постоянно оставляли одну. Она грустно спросила:

– Что же будет дальше, тетя Кэрстин?

Та стояла на крыльце и глядела куда-то прямо перед собой – побег цветущего клематиса упал на ее тонкие черные волосы и спускался на синее полотняное платье. Она ответила, не оборачиваясь:

– Ты видела, как в дни юбилея жгли костры на каждом холме, костер за костром, до самого края земли. Вот теперь загорелся первый костер.

Недда почувствовала, как у нее сжалось сердце. Что такое эта женщина в синем? Жрица? Пророчица? И на миг девушке открылось то, что видели эти черные горящие глаза: что-то необузданное, возвышенное, неумолимое, полное огня. Но сразу же душа ее возмутилась, словно ее внушением заставляли видеть что-то призрачное, словно ее вынуждали смотреть не на то, что действительно существует, а на то, чего жаждала эта женщина.

Она негромко сказала:

– Я не верю, тетя Кэрстин. Нет, я не верю. По-моему, костер должен погаснуть.

Кэрстин обернулась к ней.

– Ты похожа на своего отца, – сказала она. – Вечно во всем сомневаешься.

Недда покачала головой.

– Я не могу заставить себя видеть то, чего нет. Я этого не умею, тетя Кэрстин.

Кэрстин ничего не ответила, у нее только дрогнули брови, и она вошла в дом. А Недда осталась одна на дорожке, чувствуя себя очень несчастной и стараясь понять, что у нее на душе. Почему она не видит? Потому ли, что боится видеть, или потому, что слишком близорука? А может быть, она права, и видеть нечего: нет ни костров, которые вспыхивают один за другим на вершинах холмов, нет ни взлета, ни разрывов туч в небесах над землей? Она подумала: «Лондон и все большие города с их дымом и всем, что они производят… со всем тем, что мы хотим от них получить и всегда будем хотеть получать, – разве они не существуют? На каждого раба-батрака, говорит отец, приходится не меньше пяти таких же рабов – городских рабочих. А все эти „шишки“ с их богатыми домами, разговорами и желанием, чтобы все оставалось как есть, – ведь они тоже существуют! Я не верю и не могу поверить, что многое можно переменить. Ах, у меня никогда не будет видений, я не способна на несбыточные мечты!» И Недда грустно вздохнула.

В это время Дирек и Шейла объезжали на велосипедах домики батраков, чтобы поднять их дух. Последнее время они повсюду появлялись вдвоем, считая, что так они меньше рискуют стычкой с фермерами. Матери была поручена вся переписка, на них же возложены устные уговоры, личное воздействие. Когда они после полудня возвращались домой, им встретились два шарабана с первыми штрейкбрехерами. Оба экипажа остановились у ворот фермы Мэрроу, и управляющий ссадил там четверых людей вместе с их походным имуществом. Возле открытых ворот стоял фермер, косо поглядывая на своих новых помощников. Они выглядели довольно жалко, эти бедняги, которых набрали по десять фунтов за дюжину, – судя по их лицам, которые выражали полнейшее безразличие, и по глупой ухмылке, они в жизни не видели вил и не нюхали клевера.

Молодые Фриленды медленно проехали мимо; лицо юноши было презрительно непроницаемым, лицо девушки пылало, как огонь.

– Не обращай внимания, – сказал Дирек, – мы скоро положим этому конец.

Они проехали еще милю, прежде чем он добавил:

– Нам снова придется всех обойти, только и всего.

Слова мистера Погрема: «Вы пользуетесь влиянием, молодой человек!» – были верны. В Диреке было то качество, которым обладает хороший боевой офицер: люди шли за ним, а потом спрашивали себя, за каким чертом это им понадобилось! И если говорят, что для всякого движения нет хуже вожака, чем горячий молодой дурень, надо справедливости ради добавить, что без молодости, горячности и безрассудства не может быть никакого движения вообще.

Они вернулись домой к вечеру, изнемогая от усталости. В этот вечер фермеры и их жены, проклиная весь свет, сами доили коров, чистили лошадей и выполняли остальные необходимые работы. А наутро батраки, во главе с Гонтом и черноволосым великаном по фамилии Телли, снова выставили свое требование. Управляющий послал телеграмму Маллорингу. Днем его ответ: «Не уступайте ни в чем» – был сообщен Гонту, который спокойно ответил:

– Да я ничего другого от него и не ждал. Поблагодарите, пожалуйста, сэра Джералда. Мы выражаем ему свою признательность…

Ночью пошел дождь. Недда, проснувшись, услышала, как тяжелые капли стучат по жимолости и клематису, нависшим над ее открытым окном. Порывы ветра доносили запах прохладной листвы, и ей расхотелось спать. Она встала, накинула халат и подошла к окну, чтобы погрузить голову в эту ванну душистой влаги. Ночь была темная, – все небо покрылось тучами, – и все же за ними угадывался слабый отсвет луны. Листья фруктовых деревьев тоже вступили в общий хор и нежно шуршали под дождевыми каплями, время от времени слышался громкий шелест и словно тяжкий вздох; где-то ни с того ни с сего прокричал петух. Звезд не было видно. Повсюду смыкалась мягкая как бархат мгла.