Фрир. На задворках миров

— Я их впервые в жизни вижу! — растерянно оправдывалась Саша, едва не плача и пытаясь вырваться из лап разъяренной хозяйки. — Нет у меня здесь никаких родственников! Гарбарета Гардибальдовна, у меня же вперед уплачено! Как вы можете меня выгонять, да еще посреди ночи?

— Вон отсюда!!! Налетчики!!! Здесь приличная квартира! Я вам покажу, как хулиганить! А еще ловко прикидывалась приличной девушкой! — визжала и толкала Сашу в сторону входной двери хозяйка, попутно пытаясь лягнуть увесистой ногой кота с глупой рожей. Тот уворачивался, размахивая лапами, и требовал Гаагского суда над произволом.

— Всего-навсего уронили вешалку и выкурили ковер, а сразу надо биться в истерике, Табурета Крендебобельна, это нервы, нервы! — возмущался котообразный, сморкаясь в хозяйскую шубу.

Квартирная хозяйка уставилась на него, остолбенев от такой наглости, а потом перевела ошалевший взгляд на место, где лежала ее гордость — красная ковровая дорожка. Теперь дорожка походила на ломоть сыра, который героически спас от голодной смерти десяток мышей.

— Ковер!!! — захрипела она. — Что вы сделали с ковром!

— С ковром? Я его курю. Вот не могу просто так видеть ковры, природа, знаете ли, — спокойно ответила Молли, выпустив изо рта колечки красного дыма.

Повисла тишина. Квартирная хозяйка медленно покрылась багровыми пятнами. Потом кот с глупой рожей хихикнул, и зря.

Дальнейшее Саша помнила очень смутно. Крик стоял страшный. Мелькали хвосты и ноги, хлопали двери, пока не раздался треск, и какая-то невероятная сила с грохотом выбила кусок стены в прихожей. Разъяренная рука грубо схватила Сашу за шиворот и потащила вниз по лестнице. Саше почудилось, что вторая такая же рука где-то рядом тащит за шкирку котомонстра. Уже после того, как пинками квартирной хозяйки незваные гости были выставлены на улицу, раздался визг, а следом звук мокрой сковородки, поставленной на раскаленную конфорку.

— Укусил, бес поганый! — вопила хозяйка. — Укусил, нечисть, за руку!

— Тьфу, пакость, — шипел и отплевывался котяра, кубарем скатившись с крыльца. — Хоть снегом заедай, это еще кто из нас нечисть! Такое амбре по носу?? Каким мылом ты руки моешь?? Прошлогодним хозяйственным???

Дверь дома захлопнулась, слышно было, как с той стороны ее торопливо закрыли на все замки, зато распахнулось окно кухни — по-видимому, хозяйка решила продолжить военные действия на безопасной территории.

— Я вам покажу амбре! — орала она, высунувшись в окно по пояс. — Бандюги!!! Ковер мой испоганили! Здесь приличная квартира! Понаехали, родственнички! Понаехали, лимитчики!!

— Ты оскорбляй, да знай меру! — возмутился котомонстр, отчаянно размахивая лапами. — Лимитчиком меня еще ни в одном мире никто не смел обзывать!!! Тьфу на тебя! Жлобища квартирная!!! Написаю под дверь, будешь знать!

Свинохам Хрюгог сидел посреди улицы на корточках и, согнувшись вдвое, стонал от смеха, утирая слезы копытом.

— Табуре… ой, Гарбарета Канделябровна, то есть… Пожалуйста, отдайте хотя бы мою одежду, я же замерзну! — выкрикнула Саша, переведя дыхание.

Квартирная хозяйка какое-то время продолжала неразборчиво визжать, а потом из окна кухни полетели куртка, шарф и ботинки, после чего окно с грохотом захлопнулось, так, что зазвенели стекла, и оглушенная Саша с облегчением подумала, что вопли и драка, наконец, закончились. Гарбарета Гардибальдовна, видимо, отправилась пить успокоительное, а затем ляжет спать, чтобы с утра приступить к поискам новой квартирантки.

Машинально натянув на себя курточку, Саша села на ступеньку крыльца и попыталась осознать произошедшее, попутно зашнуровывая ботинки.

«А ведь это катастрофа, — пронеслось у нее в голове. — На улице. Ночью. В метель».

Впрочем, кое в чем ей повезло: поскольку с наступлением осени комната сильно промерзала по ночам, на Саше оказались предусмотрительно надетые теплая фланелевая пижама и свитер. Впрочем, все остальные вещи, а также деньги и документы остались в комнате. А вокруг веселились ночные гости, изображая в цвете и звуке схватку котомонстра с квартирной хозяйкой.

— А вот ничего смешного, — сварливо ворчал котяра. — Ненавижу, когда меня за шкирку хватают, как будто я не котомонстр, а какой-нибудь хомяк…

— Ты, Фуркис, не хомяк, а дурак… Тем же путем, что пришли, теперь обратно и не уйти будет. Ни одного шкафа поблизости нет и не предвидится. — Яркоглазый паренек критически посмотрел по сторонам. — Молли, а ведь плохо дело.

— Молодец, Гин, заметил наконец-то, — язвительно ответила ему Молли и, обернувшись к Саше, спросила: — Как тебя звать-то?

— С-саша.

— Мне не выговорить, — Молли снова закурила, кажется, сообразив, что в произошедшее оказался втянут случайный человек. — Вот ведь влипли в историю. Фуркис, котяра наш, всех незнакомцев сестренками и братишками называет, у каких-то димок или васек в вашем мире набрался, он впечатлительный, сволочь.