Фритьоф Нансен

«Можно спорить относительно развития Западной Европы и относительно дальнейшего прогресса западноевропейской культуры, — писал он, — но не может быть никаких сомнений в том, что русскому народу предстоит великое будущее…

В жизни Европы ему предстоит выполнить высокую задачу.

Я считаю вероятным, что в не слишком далеком будущем Россия принесет Европе не только материальную помощь, но и духовное обновление».

Так честно, смело, открыто говорил человек, много видевший и много передумавший, человек, стоявший у порога нового мира, но не отваживавшийся на решительный шаг.

Голубой океан

Нансену за шестьдесят.

Его дети выросли, у них свои дороги.

Лив нашла счастье с инженером Андреасом Хёйером. Молодые построили себе дом возле «Пульхегды», и вскоре по светлым комнатам уже бегала крохотная золотоволосая Ева. Коре после окончания сельскохозяйственной школы поступил работать в Советско-норвежское общество и месяцами пропадал то на севере Норвегии, то в русской тундре. Одд стал архитектором. Ирмелин мечтала об Академии художеств.

В редкие дни домоседства Нансен возился с внучкой, рисовал, с наслаждением слушал музыку. Русский пианист и дирижер Добровейн, поселившийся в Норвегии, однажды приехал в «Пульхегду»: он давно мечтал увидеть героя своего детства. Нансен подружился с талантливым музыкантом, они часами говорили о России и русской музыке. Добровейн рассказал, как однажды осенью 1920 года, зайдя домой к Горькому, неожиданно застал там Ленина. Ленин попросил исполнить «Аппассионату» Бетховена. Поблагодарив пианиста, он сказал затем, что ничего не знает лучше «Аппассионаты» и готов слушать ее каждый день.

Нансена интересовало все русское. Он перечитывал «русских титанов», советовал Лив:

— Читай Достоевского, но читай серьезно. Размышляй, делай себе пометки. Его нельзя читать поверхностно, он бесконечно глубок.

Тетя Малли как-то сказала Лив, что ее отец, наверное, вылеплен из той же глины, что и древние викинги. Много ли теперь мужчин, которые могли бы на седьмом десятке шагать через три ступеньки, догоняя лифт? А ежедневная холодная ванна по утрам после гимнастики? Бр-р, подумать страшно, а он плещется как ни в чем не бывало. Люди в его возрасте гуляют с палкой — Фритьоф же перед обедом бегает по саду. О лыжах и говорить нечего…

Нет, Фритьоф Нансен еще не устал от жизни! Он полон сил, жажды деятельности. Хотя корабль Лиги наций все глубже засасывает пучина пустословия, Нансен все еще не решается покинуть его борт: ведь даже с худого корабля можно иногда протянуть руку помощи тем, кто в ней нуждается.

Нансена волнует теперь судьба армян, живших в Турции. Турки затеяли ужасающую резню, истребив в некоторых городах все армянское население и разграбив его имущество. Те, кому удалось избежать расправы, рассеялись по всему миру, потеряв кров и родину. Им сочувствуют на словах, но никто не помогает. Их единственная надежда — Советская Армения. Нансен просит Лигу помочь армянским беженцам. Но Лига не хочет даже говорить об этом, прежде чем Нансен сам не съездит на Кавказ и не посмотрит, как живут советские армяне.

В 1925 году Нансен опять в Советском Союзе. Его видят на открытии оросительного канала в сухой Сардарабадской степи, он любуется дорогой через Дарьяльское ущелье, приезжает на воскресник жителей Махачкалы, аплодирует певцам в рабочих клубах Еревана. Объехав почти весь Кавказ, Нансен затем плывет по Волге до Саратова, узнавая и не узнавая те места, в которых ему довелось быть в голодный год.

Вернувшись в Женеву, он говорит на заседании Лиги:

— Единственное место, где в настоящее время можно устроить несчастных армянских беженцев, — это Советская Армения. Здесь несколько лет назад царили разруха, нищета и голод. Теперь я видел, что заботами Советского правительства в Армении установлены мир и порядок.

В зале шумят, переговариваются. Он видит перед собой безучастные лица и кричит:

— Я умоляю припомнить армянскую трагедию!.. Я заклинаю вас, чтобы ожидания несчастных снова не оказались обманутыми!

Его горестные, страстные слова падают в пустоту. Лига наций не желает, чтобы беженцы переселялись в Советскую Армению.

На следующем заседании Лиги он выступает снова, взывая о помощи людям, ищущим родину. Тщетно!

Нансен не сдается. Он опять и опять требует слова. И однажды ему прямо советуют «больше не беспокоить Лигу армянским вопросом». Не дав Нансену высказаться еще раз, делегаты почти демонстративно принимаются обсуждать вопрос о постройке нового зала заседаний.

* * *