Фритьоф Нансен

Нансен подпевал, притопывая ногой, и ему было легко и весело.

Вечером, когда студент сидел в каюте за книгой, на палубе закричали:

— Льды по курсу!

После света лампы глаза едва различали нечто, сверкающее призрачной белизной во мраке. Нансен вздрогнул, необъяснимое волнение охватило его.

Эта льдина была вестником незнакомого полярного мира. За ней белели другие. С шелестом и хрустом плыли они мимо. Слышались глухие удары в борта. Судно вздрагивало. Странные блики дрожали на парусах, и горизонт светился как-то необычно и жутко — это низко плывущие облака отражали блеск ледяных полей. А потом в той стороне, где бесконечно далеко в ледяном безмолвии стынет загадочный и притягательный полюс, вспыхнуло северное сияние.

Предок и потомок

Каждый капитан промыслового судна мечтает найти во льдах детную залежку — место, где самки гренландского тюленя приносят детенышей. На таких залежках — ледяных полях — обычно собираются стада в сотни тысяч тюленей. Звери залегают густо, тесно. У детенышей — так называемых бельков — до первой линьки очень красивые белые «шубы». В эту пору бельки малоподвижны, еще не умеют плавать, и поэтому на них легко охотиться.

Для зверобоев обнаружить детную залежку — значит поймать свое счастье. Но найди-ка ее в океане, попробуй! Можно пройти возле самой залежки, не заметив ее, и вернуться в порт с пустыми трюмами.

Залежка, залежка… На судне только и разговору что о ней. А ну как другие суда уже нашли ее? Бывалые зверобои вспоминают разные случаи, спорят, ссорятся. По ночам матросам чудится писк тюленьих детенышей, обещающий сытую зиму, достаток в семье, лишнюю кружку грога в воскресенье.

Если бы удалось заметить гребущие тюленьи косяки, то можно было бы пробиваться во льды следом за ними: большей частью эти косяки направляются как раз к залежке. Но тюленей нигде не видно.

Капитан велел поднимать на мачту дозорную бочку, которую моряки прозвали «вороньим гнездом». Однако Ларсен, сердито тряся бородой, запротестовал: ведь сегодня воскресенье и люди должны молиться, а не работать. Завтра понедельник — тяжелый день, но почему бы и не подождать до вторника? Капитан вспылил и приказал крепить бочку.

— Теперь не жди добра! — бормотал Ларсен. — Ох, не жди добра!

Из «вороньего гнезда» капитан не спустился даже к обеду. Длинная подзорная труба все время описывала круг над краем бочки: Крефтннг высматривал тюленей.

Но ни в этот день, ни на следующий звери так и не показались.

Капитан созывает на совет штурманов и самых опытных зверобоев: где искать залежку? Нансен тоже втискивается в уголок. Судят, рядят, многозначительно хмыкают, коптят каюту дымом трубок и решают… да, в сущности, ровно ничего не решают! Сходятся на том, что лучше подождать, может, появятся какие-нибудь приметы.

Когда все расходятся. Крефтинг задерживает Нансена.

— Да, такова наша жизнь! — говорит капитан со вздохом, — Гадаем, ищем — и не находим. Вы, наверное, слушали и думали: «Что за пустомели, толкут воду в ступе!» А вот посмотрите…

Капитан достает с полочки свернутую в трубку карту и расстилает ее на столе, прижимая по краям книгами. Это карта тех вод, где находится «Викинг».

— Вот остров Ян-Майен. Вокруг него обозначены льды. Они дрейфуют, передвигаются с места на место. Что мы знаем о них? Да ровно ничего! Одни догадки. А ведь чуть не каждый год эти льды ведут себя по-разному. Тут, конечно, влияют ветры и течения. Вот изучить бы все это! Я пробовал отмечать на карте, где в разные годы находили самые богатые детные залежки. Получается, что чаще всего в центре Большой ледяной косы. Вот ее язык. — Капитан отчеркнул ногтем. — Кажется, чего бы проще — иди прямо к косе и ищи. Но беда в том, что коса каждый год оказывается в новом месте. Меняется, что ли, течение, которое выносит в море ее льды? Как вы думаете?

Студенту, конечно, лестно, что капитан говорит с ним как с равным. Однако что он может ответить? И, покраснев, Нансен начинает объяснять, что он, собственно, зоолог и в морских течениях разбирается плохо, но, насколько ему известно, ученые собираются…

Крефтинг, не дослушав, с досадой скатывает карту трубкой и берет книгу, которая придерживала ее край.

— Кстати, я давно хотел спросить вас, — он протягивает Нансену книгу, — это не ваш родственник?

Книга старинная, пахнущая кожей и плесенью. У все необыкновенно длинное заглавие: «Краткое описание всего мира, где даются понятия о небе, Солнце и Луне купно с другими планетами и звездами, об их движении и направлении, а также о четырех стихиях и их свойствах, и о царствах и государствах земных с их достоважнеишими городами. К сему присовокупляется нечто о море и мореходстве и о воспомогательных к оному науках, извлеченное из различных книг и составленное и написанное Гансом Нансеном. Отпечатано в Копенгагене Андерссм Кохом в 1633 году за счет бухгалтера Педера Андерсена и продается у него».

— У нас дома есть такая же, — говорит студент. — Ганс Нансен — мой предок.

— Вот как! — Капитан явно обрадован. — Так в вас морская кровь! Он, должно быть, много путешествовал, ваш предок?