Фритьоф Смелый

К союзу Бернадотта с Александром I Тегнер вместе с большинством передовой шведской интеллигенции относился с нескрываемой ненавистью. Пример Польши, писал Тегнер, доказал, что «гораздо опаснее иметь «государство казаков» в качестве покровителей, чем открытых врагов». Однако Тегнер подчинился совету и нажиму Академии и переделал свою «Свеа» в духе мирного строительства вместо воинственного реванша. Но это не радовало Тегнера. Его радость признанного Академией поэта и шумный успех у публики были отравлены тем, что ему пришлось, по его выражению, «перешивать и ставить на «Свеа» заплатки». В своей ненависти к русским он был непреклонен, и не потому только, что они отняли Финляндию, а потому, что для него «царское государство было символом вечного варварства, было страной, в которой вечно царит бесправие и насилие, страной, в которой еще нет граждан, а лишь господа и рабы, которых можно покупать подобно любому скоту». В русских он видел народ с внешней оболочкой образования, «в сердцах которых глубоко сидит варвар», и страна царизма, по мнению Тегнера, опасна не только для шведов, но и для всей европейской культуры. «Александр I, — пишет Тегнер, — главная опора мракобесия, явление самого подлого характера, какой мне только приходилось встречать в истории». Дружба Карла Юхана с «казаком» вызывала в Тегнере чувство глубокой ненависти. По поводу же войны с Данией, начатой Бернадоттом, Тегнер пишет, когда Шведская академия просила его написать соответствующее стихотворение, в 1813 году своему другу Адлербету: «Против бедных датчан я ничего не могу писать. Это несчастный народ, который; вот уже в продолжение многих лет не делал нам ничего худого. Сможем мы силою отторгнуть Норвегию, было бы без сомнения не плохо, но подобное завоевание у беззащитного народа вряд ли воспоет честный человек. Вот если война обернется против нашего заклятого врага, я с радостью начну писать. Я рожден в ненависти к варварам и надеюсь независимо от модных софизмов умереть с нею». Принужденный написать приветствие по поводу годовщины победы над датчанами, Тегнер в стихотворении, озаглавленном «Настоятельно принужденное приветствие офицерам в годовщину битвы при Борхнёфте» («Efter mycket nodgande till nogra officerare pa arsdagen av slaget vid Bornhoft»), иронически заканчивает:

Итак, почтенные, годичный срок проплыл, —
А дело шло чертовски жарко
Для офицеров и кобыл, —
Так пей, кто хочет, эту чарку!

Ненависть к «заклятому врагу» никогда не оставляла Тегнера. Даже на склоне своих лет, когда Тегнер из радикала-разночинца превратился в консерватора-епископа, в 1833 году в стихотворении «Стрелок» («Skytten»), написанном по поводу открытия стрельбища в г. Кристианстаде[18], говорит о том, что:

Надежность рук и меткость глаза...
Не знаем мы, где встретим дичь...
И, если вихрь начнется сразу, —
Услышим из норд-оста[19]

клич...

Высока игра, прекрасна, —
Бьем мы дичь из края в край...
Мимо бить тогда — опасно...
Эй, охотник, — не зевай!