Фривольные письма

– Привет, входите. Я только поправлю макияж и переоденусь. Вы не против помочь мне?

– Отнюдь.

Хотя я предпочла бы, чтобы молнию платья мне застегивала мама или Иззи, а не фотограф, меня утешало то, что скоро увижу Гриффина, и тогда на смену чувству одиночества придет радость от того, что настал день нашей свадьбы.

Я оделась, Ли сделала несколько фотографий, пока я смотрелась в зеркало и поправляла макияж.

Пришло время встретиться с Гриффином.

– Мистер Арчер попросил, чтобы перед съемкой вы провели с ним некоторое время наедине, на заднем дворе. Поэтому я схвачу момент, когда он увидит вас, а потом исчезну минут на десять, прежде чем вернуться и сфотографировать вас на улице.

– Хорошо. Спасибо.

Когда я вышла во двор, Гриффин стоял ко мне спиной под жакарандой.

– Гриффин?

Развернувшись и окинув меня взглядом, он мгновенно расплакался. Я редко видела его плачущим, во всяком случае не от счастья. Но сегодня слезы Гриффина стали для меня едва ли не самым впечатляющим доказательством любви ко мне.

– Ты выглядишь еще красивее, чем я мог вообразить.

– Спасибо. И ты выглядишь таким красавцем. – Я поправила ему бутоньерку и похлопала его по груди. – Мне нравится этот пиджак.

Казалось, я должна уже была выплакаться, но, думаю, на моих глазах тоже блестели слезы, хотя в этот самый момент я была счастлива сверх всякой меры.

Я заметила, что Гриффин держит в руках небольшой подарочный пакет.

– Что это?

– Я не был уверен, что у тебя есть что-то старое, что‐то взятое взаймы, что-то синее…

– Я даже не вспомнила об этой британской традиции. – Я улыбнулась. – На самом деле, нет. Ты подстраховал меня?

– Я подстраховал тебя. – Он подмигнул, затем открыл пакет. – Что-то старое, – сказал он и достал серебряный медальон. – Он принадлежал моей матери. После ее смерти он был пустым. Поэтому я взял вашу с Иззи фотографию и сделал копию подходящего размера.

Что же, теперь плакала я.

Когда он надел его мне на шею, я сказала:

– Моему макияжу пришел конец.

– Мы подправим его.

Не было ничего, чего Гриффин не мог бы исправить или усовершенствовать.

Мое сердце часто забилось от волнения, когда он снова достал что-то из пакета.

– Что-то взятое взаймы, – сказал он, прежде чем открыть бархатную коробочку.

Там лежали изумительные бриллиантовые серьги от Гарри Уинстона, должно быть, невероятно дорогие.

– О господи, какие они изысканные!

– Надеюсь, они тебе действительно нравятся. Ты не обязана носить их, если это не так.

– Они мне нравятся, – улыбнулась я. – Спасибо.

Я вынула из ушей маленькие бриллиантовые гвоздики, и он помог мне надеть его подарок. Эти великолепные висячие серьги стоили, наверное, не меньше, чем наша свадьба.

– Что-то синее. – По его губам пробежала двусмысленная улыбка, прежде чем он достал из пакета Фёрби. Я забыла его дома у Грифа во время моей первой поездки в Калифорнию. Оказалось, что брелок ярко-синего цвета. Наклонившись, Гриф приколол его английской булавкой к изнанке моего платья.

– Прекрасно, – засияла я.

– И позже мы сможем использовать его, пока не сядет батарейка. – Он подмигнул.

Когда он отложил пакет, я поняла, что он пропустил «что-то новое».

– Одного не хватает? Чего-то нового?

– Да, любовь моя. Но оно не в пакете. Оно – внутри тебя.

Гриффин встал на колени и поцеловал мой живот.

Самой большой наградой за то, что я одолела свои страхи, стало то, что мы с ним зачали маленького человека. Шел четвертый месяц беременности, и живот еще недостаточно вырос для того, чтобы носить широкое платье. Я выбрала наряд такого покроя, что он неплохо скрывал мои слегка изменившиеся формы. Всего через несколько месяцев у нас должен родиться мальчик, которому мы собирались дать имя Гриффин Честер Марчиз. И моя жизнь должна была измениться навсегда.

Боялась ли я того, что стану матерью? Безусловно. Но я словно бросилась в воду очертя голову, готовая принять все как есть, точно так же, как старалась принимать все остальное. Благодаря такому подходу я продвинулась далеко вперед. Именно он подвел меня к этому моменту, к самому важному дню моей жизни.

Когда мы шли через сад, наслаждаясь предсвадебным спокойствием, Гриффин взял меня за руку.

– Знаешь, самое лучшее, что я сделал в своей жизни, – это то, что я ответил на твое первое письмо, – сказал он.

Я сжала его руку.

– Самое лучшее, что я сделала в своей жизни – то, что я отправила его тебе.

– Кстати, о твоем первом письме. Я недавно разбирал свои коробки и наткнулся на него. Сегодня оно лежит у меня в кармане, как мое «что-то старое».

– Правда?

Он полез в карман, достал письмо и развернул его. На его лице отразилось изумление.

– Боже мой!

– Что?

– Никогда не замечал раньше. Посмотри на дату, Лука. Мать твою, посмотри на дату!

На письме стояла та же самая дата – ровно двадцатью годами раньше.

Я открыла рот от удивления.

– Мы собираемся пожениться через два десятка лет после того дня, когда я впервые написала тебе.

– И мы не имели об этом никакого представления, когда выбирали дату нашей свадьбы. Я бы сказал, что это чертовски забавно.