Фронт до самого неба (Записки морского летчика)

Брат Николай скептически оглядел мою по-мальчишески щупленькую фигуру:

— Рожденный ползать…

Но самыми убедительными были возражения матери.

— О себе только думаешь! За отца сколько волнуюсь… Сердце-то у меня одно!

Но отец поддержал, и это все решило.

— Не то говоришь, мать. Оглядись вокруг, время-то какое!

И вот — аэроклуб. Настоящие планеры, настоящие самолеты, опытные инструкторы. Материальная часть, теория полета, тренировки на земле. Месяц, другой, третий…

И вот:

— Учлет Минаков к полету готов!

Первый раз — с инструктором. Второй, третий — с инструктором. Много раз с ним. Потом — самостоятельно!

Только после взлета ощутил, что за спиной пусто. На месте внимательного, надежного друга-руководителя — безгласный тупица, мешок с песком. Стало сиротливо. Но постепенно сердце наполнялось неизъяснимой гордостью: машина послушна мне! Мне одному! Одному во всем небе!

Самолет идет к первому развороту. Под крылом серебристая змейка Кумы, на берегу — ватага ребятишек. Давно ли я сам сидел там, глядя в небо, не смея и мечтать когда-нибудь стать повелителем крылатой машины?

Расчет на посадку — от третьего разворота. Перехожу на [17] планирование. Ближе, ближе земля. Сам себе подаю команду "Пора!" и начинаю выравнивать самолет. Ослабляю усилие на ручке, машина послушно уменьшает вертикальную скорость. Касаюсь колесами земли прямо напротив знака «Т». Машина замедляет бег. С квадрата машут руками ребята — Ваня Алефиренко, Петя Рыжов, Саша Черняховский. Но я смотрю на инструктора. Только на инструктора. Бурьянов показывает рукой: продолжай выполнять программу. Если бы что-нибудь было не так, он дал бы команду зарулить. Значит, все хорошо. Хорошо, хорошо! После второго вылета заруливаю на линию заправки, ребята бросаются с поздравлениями…

И еще один памятный полет.

Кого в те годы не волновали подвиги наших воинов у озера Хасан и на Халхин-Голе? Легендарные сопка Заозерная, высота Безымянная, имена героев-летчиков Грицевца, Кравченко, Скобарихина…

Это случилось, когда учебная программа в аэроклубе уже подходила к концу. На аэродром заехал летчик-отпускник, участник боев на озере Хасан. На его гимнастерке сверкал новенький орден Красного Знамени, и весь он, подтянутый, хваткий, дочерна загорелый, казался насквозь пропахшим дымами недавних битв. Затаив дыхание, слушали мы его рассказ о героических боях с обнаглевшими самураями.

— Хочу полетать с кем-нибудь из ваших питомцев, — обратился он вдруг к Бурьянову. — До чертиков соскучился по небу, да и посмотреть интересно, каких ребят вы нам готовите.

Кровь ударила в голову, когда инструктор кивнул в мою сторону:

— Ну-ка, Минаков, покажи, на что способен!

— Смотри, Василь, — зашептали ребята.

— Не подкачай!

— Но только в пределах курса, — строго напомни инструктор. — Без самодеятельности!

Он говорил еще что-то, но где там! Все мои мысли сосредоточились только на том, как бы не осрамиться перед таким гостем…

Сели, пристегнулись.

— Давай, Василек! Без самодеятельности, — послышался сзади веселый, озороватый голос. [18]

Сразу все стало легко и просто. Запустил мотор, вырулил на старт. Стартер дал отмашку, оторвались от земли. Разворот над аэродромом — в зону. Левый разворот, правый, мелкий и глубокий виражи. Стараюсь держать "стрелки по нулям". После штопора, не выводя машину из пикирования, набираю скорость и выполняю петлю Нестерова. Моей коронной фигурой был переворот. Но на этот раз перестарался, задержал ручку, и мы зависли вниз головой. Самолет слегка «посыпался», вихри прохладного воздуха ворвались в кабину. Срочно подбираю ручку, вывожу машину прямо на центр зоны. Время вышло, беру курс на аэродром. Оглядываюсь назад — какое мнение? Но пассажир не обращает на меня внимания, смотрит в сторону, любуясь закатом.

Приземлились.

— Ну, как прогулка? — встретил гостя инструктор Бурьянов.

— Молодец! Хорошо работает. Спокойно. И сказано было спокойно. Так, что сомнения быть не могло.

Трудно сказать, что я чувствовал в ту минуту…