Фронт до самого неба

Сейчас разбудим! Не очень-то приятное пробуждение их ждет...

- Хорошо! - вскрикивают в один голос Прилуцкий и Панов. - Первая у самого борта, вторая в борт, третья - в причал!

Не меняя курса, проскакиваем бухту. Через три минуты, когда мы уже были далеко, небо над Севастополем расцветилось зловещим фейерверком. Трассы, шары "эрликонов", разрывы...

- Салют в нашу честь! - спокойно заметил Лубинец. - Проспали, голубчики. Ай-я-яй! Где ваша хваленая бдительность?

- Панов! Доложи на землю: задание выполнено.

- Есть, командир!

Путь назад всегда короче. Тем более, что до самого аэродрома нас сопровождала яркая луна - верный помощник штурмана и пилота.

Сделав круг над аэродромом, захожу на посадку. К самолету подбегает Осипов.

- Ну? Как себя чувствуешь?

- Ничего, спасибо. Хоть вообще-то желательно в будущем узнавать о полете пораньше...

- Сам не спал всю ночь! Здесь и ждал, на аэродроме. Честно говоря, ведь это я предложил Ефремову послать ваш экипаж.

- Спасибо. Все хорошо, что хорошо кончается. Подъехал Пересада.

- Молодцы, ребята! Поддержали на прощание честь полка! Ну, а сейчас отдыхать. Завтра вас беспокоить не будем.

Утром в столовой Беликов с Артюковым полюбопытствовали:

- Куда это вас ночью носило?

- Немцы будильник забыли завести. Пришлось слетать, разбудить...

- Ну и дела! Может, и еще будут посылать?

- Кто его знает. Во всяком случае в буфет меня больше не тянет...

После обеда зашли на стоянку проведать свою "семерку". Варварычев был не весел. Доложил о проведенных регламентных работах.

- Сегодня полетите?

- Не знаю...

- Сегодня никуда! - заверил подошедший Осипов.

Этот день для однополчан стал прощальным. Друзья вспоминали совместные вылеты, бои над Донскими, Сальскими, Кубанскими степями, огненное новороссийское направление, удары по перевалам Кавказа, изнуряющие полеты на разведку в море, забавные и трагические эпизоды...

Вспоминали погибших товарищей. За время активных боевых действий, с июня по ноябрь 1942 года, полк уничтожил более тридцати плавединиц - боевых кораблей и транспортов, - пятнадцать самолетов противника, более ста автомашин, около шестидесяти железнодорожных вагонов, разрушил четыре переправы, десяток портовых сооружений, столько же складов с горючим и боеприпасами... Более пяти тысяч гитлеровских солдат и офицеров нашли свою бесславную смерть под ударами наших бомбардировщиков.

За успешную боевую работу полк имел благодарность от Маршала Советского Союза Семена Михайловича Буденного, благодарности Военного совета Черноморского флота, 46-й армии, неоднократно отмечался в приказах командования Черноморского флота, Северо-Кавказского и Закавказского фронтов. Десятки летчиков, штурманов, стрелков и техников удостоились правительственных наград.

На другой день наш экипаж летел на воздушную разведку. После выполнения задания было приказано произвести посадку на будущий наш аэродром, где базировались гвардейцы.

- Выжимают... - незлобиво ворчал Прилуцкий. - Мы уже чужие, вот и используют...

- Эх, штурман! - вздохнул Панов. - На нашу долю выпала честь совершить последний вылет...

Да, это был последний боевой вылет 36-го минно-торпедного авиационного полка в ту осень. Через полгода, заново укомплектованный техникой и личным составом, он снова вольется в строй черноморцев. Но нам уже станет родным другой полк.

Год сорок второй подходил к концу. Боевой, тревожный, бессонный.

Впереди нас ожидали новые дела, новые друзья, новые трудности и победы...

О друзьях-товарищах (Вместо эпилога)

Четверо нас покидало родные Минводы, как, может быть, помнит читатель, - четверо из пятидесяти выпускников местного аэроклуба, живших той же мечтой, что и мы. Осенью тридцать восьмого года мы поступили в заветное Ейское авиационное училище и вышли из него в новенькой форме военно-морских летчиков в начале сорок первого, за несколько месяцев до войны.

Вот о троих друзьях детства и однокашниках по училищу и хочется в заключение рассказать.

Саня Разгонин...

Помните луг над Кумой, эпизод со свечой - драгоценным подарком залетного командира? Это он тогда, Саня, стучал кулаком в свою щуплую грудь и говорил о железе, что надо иметь вместо сердца тому, кто мечтает летать. И скромно умалчивал о своей мечте и о собственном своем сердце. А именно оно-то и оказалось железным...

Неподалеку от Ленинграда, на светлой поляне, в глубине живописной сосновой рощи расположено небольшое - по сегодняшним нашим масштабам двухэтажное здание. Выглядит оно новым, но, присмотревшись, заметишь массивные стены, широкие каменные ступени, выщербленный местами тяжелый цоколь.