Фронт идет через КБ: Жизнь авиационного конструктора, рассказанная его друзьями, коллегами, сотрудниками

«Семену Алексеевичу было очень трудно, — дополняет этот рассказ генерал В. Р. Ефимов, работавший на том же заводе, — ему уже перестали отпускать бензин. Бензин был тогда на вес золота, и выдавал его Лавочкину из своих фондов старший военпред завода. Пришлось отказаться от автомобиля, и на аэродром Семен Алексеевич ходил пешком. Сложно было уговаривать директора завода, чтобы изготавливать нужные детали.

— Ты же понимаешь, — говорил в таких случаях директор Лавочкину, — что у меня правительственное задание, которое я не могу сорвать. У меня нет ни денег, ни возможности тебе помочь…». [112]

Остатки КБ сгрудились в кабинете Лавочкина. Опытный цех и помещения, где работали конструкторы, по распоряжению нового главного переделывались в плазово-шаблонный цех. Когда самолет возвращался с полетов, в цех его не пускали. Доработки делались тут же, под открытым небом.

Лавочкин, Алексеев и оставшиеся с ними начальники бригад с трепетом ждали окончания каждого вылета, тут же на аэродроме с пристрастием допрашивали летчика.

Поначалу летал Ла-5 плохо. Плохо работал и двигатель — он перегревался. Естественно, что Семен Алексеевич очень обрадовался, когда к нему приехал представитель Швецова — инженер А. И. Валединский. Разговор состоялся прямо у самолета. Дефектов в работе винтомоторной группы оказалось предостаточно.

Вместе с Валединским Семен Алексеевич проанализировал недостатки. Двигатель и винт были тщательно отрегулированы. В результате скорость самолета увеличилась. Теперь расшифровка показаний испытательной аппаратуры приносила добрые вести.

А тем временем, пока Лавочкин бился над доводкой Ла-5, на заводе происходило медленное, но весьма планомерное вытеснение ЛаГГ-3 другим истребителем. С конвейера сборочного цеха продолжали выходить ЛаГГи, а в заготовительных цехах уже штамповали и отливали детали другой машины. Новый главный отлично понимал, как важно в трудные военные годы показать людям, какое грозное оружие выходит из их рук. По его распоряжению на заводской аэродром прилетели с другого завода несколько новеньких истребителей. [113]

Коллектив завода должен был увидеть возможности самолета. И показать действительно было что…

Очевидцы рассказывали, какой удивительный каскад фигур и трюков, подчас весьма рискованных и опасных, проделал на этом истребителе летчик И. Е. Федоров. Одновременно, для сравнения, в воздух подняли Ла-5 с другим пилотом. Соперник Федорова летал аккуратно, но… возможностей машины не раскрывал. Да были ли они, эти возможности?

Секретарь обкома партии М. И. Родионов подошел к Лавочкину. Постояли, помолчали. Кивнув головой в небо, Родионов сказал:

— Видишь? Обижаться на правительственное решение не приходится…

Молча стояла группа лавочкинцев. Да о чем было говорить? Все складывалось против них.

А тем временем истребители приземлились, и оба летчика вылезли из машин.

— Спасибо! — поблагодарил Родионов, не удержавшись, добавил:

— А все-таки какие разные эти самолеты.

— Не такие уж разные, — возразил Федоров. — И у Лавочкина машина может летать не хуже!

Родионов недоверчиво посмотрел на Федорова.

— Не верите? Могу доказать.

Через несколько минут дозаправленный горючим Ла-5 выделывал в воздухе столь же головокружительные фигуры.

Полет произвел впечатление. Родионов понял, что перед ним самолет качественно новый, отвечающий требованиям войны, он доложил об этом Сталину.

О результатах испытаний Валединский немедленно информировал Швецова. Это были важные сведения. У Швецова на складах лежало множество аккуратно законсервированных моторов, ожидавших своего часа. В отличие от М-105 двигатели Швецова еще не успели получить полного признания. Естественно, что об удаче Лавочкина Швецов немедленно сообщил в свой обком партии, а секретарь обкома Н. И. Гусаров, так же, как и М. И. Родионов, доложил Сталину.

Разными путями поступала в Государственный Комитет Обороны информация о новом самолете. Пришел туда и доклад летчика-испытателя А. И. Никашина, горячо [114] ратовавшего за новую машину. Прозвучали голоса поддержки Наркомата авиационной промышленности и командования Военно-Воздушных Сил.

Она пришла удивительно вовремя, эта поддержка. Лавочкин нуждался в ней, пожалуй, как никогда.

Проявив большой интерес к новому истребителю, Наркомат авиационной промышленности и командование ВВС создали смешанную комиссию — инженер А. Н. Фролов и летчик А. Г. Кубышкин от Военно-Воздушных Сил, инженер В. Н. Сагинов и летчик А. П. Якимов от Летно-исследовательского института, то есть от промышленности. Эта комиссия под председательством инженер-полковника А. Н. Фролова, приступила к делу безотлагательно. На решение вопроса ей отвели шесть летных дней! Не теряя ни минуты, Сагинов и Якимов вылетели на самолете УТ-2 на завод.

Первое, что бросилось в глаза членам комиссии, — плакаты в цехах: «Освоим в кратчайший срок новую машину!», «Поскорее дадим фронту новый самолет!» (Речь шла, разумеется, не о Ла-5, а о самолете другого главного конструктора, которому передали завод).