Фронт

Горлов. Вот видите, и брат мой о культуре заговорил. А я вас спрашиваю, о какой культуре можно говорить на войне, если сама-то война — дело совсем не культурное. Наше ремесло самое грубое, и в культурных, белых перчатках ничего не сделаешь. Еще раз благодарю вас, товарищи, за теплые чувства. Идите отдыхать, а нам, солдатам, — работать. (Хрипуну.) Так, товарищ генерал?

Хрипун. Так точно, товарищ командующий.

Местный. Допьем, товарищи, и тоже пойдем работать. Допьем и отдадим все силы фронту. (Наливает в стакан, пьет.)

Грустный. Разрешите ваш автограф. (Подает блокнот.)

Горлов. Можно. (Расписался.)

Грустный. Спасибо. Это мой самый счастливый день. До свиданья!

Все. До свиданья, до свиданья.

Выходят. Слышны из коридора голоса: «Какой человек», «Умница», «Полководец». Голос Местного: «Спаситель нашего города...»

Мирон(закрыл дверь). Фу!.. Наконец!

Горлов. Хорошие ребята! А?..

Мирон молчит.

Чего задумался?

Мирон. Я думаю: господи, когда наконец переведутся на нашей земле дураки, невежды, подхалимы, простофили, подлизы!..

Горлов. Ты опять свое. Ну что ж, думай, думай. Индюк думал вот так же и сдох. (Захохотал, ушел в другую комнату.)

Мирон. Верно. Думать поздно. Надо бить их, этих самовлюбленных невежд, бить в кровь, вдребезги и поскорее заменить их другими — новыми, молодыми, талантливыми людьми. Иначе можно загубить наше великое дело.

Занавес

Действие второе

Картина первая

Штаб Огнева. Большая комната. Видны следы погрома. В углу куча растрепанных книг. У стола около телефона стоит адъютант, смотрит в окно.

Входит Колос.

Колос. Опять начало с неба сыпать.

Адъютант. Пора бы перестать.

Колос. Чтоб самолеты на моих коней набросились? Ах ты, изверг!

Адъютант. Виноват, товарищ генерал-майор.

Колос. Где командующий?

Адъютант. Вон, на площади.

Колос{смотрит в окно). Что там за толпа?

Адъютант. Трупы свезли, сейчас хоронить будут.

Колос. Бойцов?

Адъютант. Жителей, расстреляли немцы. Командующий осматривает трупы, отца ищет.

Колос. Да, старик-то у него здесь остался.

Адъютант. Здесь он и жил.

Колос(поднял книгу, смотрит). Все по географии...

Адъютант. Учителем был. Позавчера немцы шестьдесят человек расстреляли за местечком. Видно, очень издевались, у многих лица штыком разворочены. Его тоже вели в этой группе, местные видели. Говорят, первым шел, босой, без шапки. И все пели.

Колос. Ну?..

Адъютант. Командующий вам расскажет. У всех обувь сняли.

Колос. Шкуры с гадов сдерем!..

Входит Огнев, молча сел за стол, склонил на руки голову. Адъютант вышел.

Огнев(тихо). Григорий... Григорий...

Колос. Что, Володя?..

Огнев. Не узнал... не узнал родного отца. Всех искалечили, звери! Искалечили так... страшно смотреть. Прострелены, посечены, глаза повырваны. Лежат старики... а шли и пели: «Смело, товарищи, в ногу»... Пели... За это их зверье...

Колос. Успокойся, Володя. Что же делать...

Огнев. У этого окна всегда до поздней ночи сидел он, старенький, в очках; покашливая, проверял тетрадки учеников... Сорок лет учил детей географии. Все годы мечтал поехать на Памир. Я обещал ему... (Пауза.) Он говорил всем: дальше немцы не пойдут, здесь близко сын, он не пустит их в родное местечко, в дом, где родился. Он ждал меня, милый старик... Ты не знал, как сыну было тяжело... ты не верил. Да, ты имел право не верить, ты ждал от меня другого.

С площади полились звуки траурного марша. Огнев встал, смотрит в окно. Встал Колос.

Засыпают землей... Прощай!.. Прощай!.. Они узнают тебя, старый учитель! Узнают о сыне. Клянусь над твоей могилой: сквозь землю ты услышишь мою месть! Ты простишь меня, мой добрый, милый старик...

Колос. Володя! (Обнял его, прижал к груди.)

Сильнее нарастают звуки траурного марша, раздаются прощальные залпы.

Вошел адъютант.

Адъютант. Товарищ командующий, прибыл майор из штаба фронта.

Колос. Пусть подождет немного.

Огнев. Нет, не надо, зови. (Сел за стол.)

Адъютант вышел. Входит майор.

Майор. Из штаба фронта, майор Гусаков.

Огнев. Садитесь. С чем приехали?

Майор. Вам пакет, товарищ командующий. (Подал.)

Огнев распечатал, читает.