Фронтир

— Да понимаю я все. Этой зимой произойдут серьезные перемены. Будет назначен глава города и административный аппарат, изберут совет города. С нового года прекращаем программу по завлечению сюда людей, теперь они и сами сюда поедут. В следующем году новые переселенцы должны будут выплатить половину стоимости домов, для последующих скорее всего будем вводить и полную. Разумеется, в рассрочку. Начнем вводить кое-какие налоги. Коммуналка полностью ляжет на плечи горожан, как и облагораживание города. Я, конечно, буду спонсировать, но именно что спонсировать, а не делать все сам.

— Люди не начнут разбегаться?

— Не начнут. Поверь, здесь еще долго будет куда лучше, чем в других местах. А люди не глупы, все видят и понимают. И потом, нужно бороться с халявой. Это до добра не доведет. На днях был занятный инцидент. Мальчишки, вооружившись своими пращами, мечут камни в уличный фонарь. Мимо проходят люди, и хоть бы хны. Привыкли, что лампы будут заменены быстро, вот и не обращают внимания на мальцов. А что, пусть ребятки развлекаются. Как думаешь, если бы деньги на эти самые лампочки шли из их кармана, прошли бы они мимо? Вот то-то и оно.

— Что же, согласен, но…

Разговор обещал быть интересным, однако их беседу прервали самым радикальным образом. Посредине фразы Алексея в кабинет вошла Эмка и протянула мужу конверт с пометкой «срочно». Почта и газеты доставлялись в Домбас попутными пароходами. В городе имелась почта и два почтальона — разумеется, женщины. Как видно, это послание пришло вечерним пароходом. Обычно в это время почту не разносили, но тут случай особый, мало ли какая там срочность, вот и доставили адресату в неурочный час.

Выпроводив супругу, Сергей вскрыл письмо. Выражение его лица изменилось, он прочел текст дважды и, тяжело вздохнув, протянул послание Алексею.

— Читай, от твоего приятеля из Новой Валенсии.

— Работает, значит, агентура? — невпопад пробормотал Алексей, углубляясь в чтение.

— В Новой Валенсии работает, а вот в метрополии не очень. Да и здесь можно бы порасторопней, — не сводя взгляда с друга, ответил Сергей.

— Ну он же репортер, а не профессиональный резидент, — откладывая письмо, вздохнул Алексей. — Сын?

— Сын у него слишком молод. Племянник. Понять бы только, что это значит.

— Ну вот, опять. Стоит мне появиться рядом с тобой, как полным-полна коробочка неприятностей. Я тебе доставляю сплошные проблемы.

— Леша, что за пессимизм? Жизнь она как зебра — полоса белая, полоса черная.

— Ага. А в конце задница.

— Смешно. Прямо обхохочешься, йок макарек.

— Что будем делать?

— Вопрос неправильно сформулирован, Леша. Каждый из нас будет заниматься своим делом. Я — разбираться с проблемой. Ты — заботиться о наших семьях. Спокойно, Леша. У меня и мысли не было, что ты испугаешься, но сейчас на нас лежит ответственность не только за людей, но и за близких. Ты готов рисковать своей супругой и дочерью?

— Не готов. Но и в стороне не останусь. Это не обсуждается. И потом, люди все видят, все понимают. Как они воспримут мое бегство? Ты сам говоришь, они не дураки.

— Не дураки. Ладно, времени нет. Пора действовать.

— Ой, Вашек! А чего же ты молча-то?! — Мила всплеснула руками и, словно наседка, начала хлопотать вокруг сына.

Парню не понравилось то, как его обихаживала мать. Конечно, без малого семнадцать лет. В отряде пластунов один из лучших, даже уже открыт собственный счет убитых.

Примерно полгода назад вместе с законником Хватом разведчики гонялись за бандой Ружика. Тот приехал в Домбас за лучшей долей, но, как видно, работать на добыче угля ему показалось скучным, хотелось романтики лихого разбоя и вольной жизни, вне зависимости от кого бы то ни было. Ружик сумел подбить таких же молодых и отчаянных. Вот и появилась в окрестностях города самая настоящая банда из пары десятков бойцов, которых мало что вооружили, но еще и обучили за счет города.

После первого убийства народ стал требовать, чтобы Варакин отправил по следу бандитов наемников. Но тот отказался, заявив, что Ружик — это отрыжка их поселения и решать эту проблему будут сами люди. А что, все справедливо. Ясное дело, что будущие бандиты хоронились и не кричали на всех углах о том, что собираются заняться разбоем. Но ведь не могли же они все провернуть совсем уж тихо. Кто-то что-то слышал, кому-то сделали предложение, да он отказался. Но никто ни о чем не сообщил. Всем миром допустили, теперь самим и расхлебывать, нечего дядьку со стороны звать.

Вот при уничтожении банды Вашек и убил в первый и пока единственный раз. Ох и дурно же ему было тогда. Вот лежит человек, от живого не отличишь. Еще теплый. Берешь за руку, и такое впечатление, что он сейчас пошевелится, что-то скажет. Смотришь на него внимательно, и чудится, вроде грудь его от дыхания вздымается. А нет этого ничего. Мертв. Спасибо Анушу, он тогда его взбодрил да мозги вправил.