Фронтовая юность

Первое ощущение от этого предупреждения было таково, что перед нами искусно замаскированная мина. Подполковник нагнулся и стал что-то внимательно рассматривать; Наклонившись, я увидел, как через тропинку взад и вперед цепочкой бежали муравьи. Многие из них тащили хвойные иголки, кусочки прошлогодней сухой травы. Неподалеку находился большой конусообразный муравейник, на котором лежала срезанная осколками снаряда верхушка молодой березки. Из ее глубоких рваных ран сочился сок, обволакивая, словно бинтом, раненые места тоненького ствола. В стороне — воронка, наполовину заполненная водой, вокруг нее валялись разбросанные взрывом комья глины. На одном из них я заметил птичье гнездо и лежавшую в нем пичужку. Она-то и привлекла внимание моего спутника. Петр Викторович осторожно взял ее из гнезда и положил на широкую ладонь. Птаха боязливо вертела маленькой головкой, но, не имея сил спрыгнуть, успокоилась. Командир отнес ее к дереву и осторожно положил на траву.

— Поправляйся, — ласково сказал он и, обращаясь ко мне, неожиданно просто, как-то совсем по-домашнему, спросил: — Значит, Михаил, Миша? Чем занимался до войны?

— Учился в архитектурно-строительном техникуме.

— Закончил?

— Нет. Война помешала.

— А ведь и я не думал военным быть, но пришлось. В тридцать первом призвали в армию. Прослужил шесть лет, после увольнения в запас подался в Тулу. Работал плановиком, потом начальником цеха. В сороковом вновь призвали. Думал, ненадолго, а дело видишь как обернулось…

Додогорский служил в 172-й Тульской стрелковой дивизии, командовал взводом и ротой. Он участвовал в обороне Могилева. В период разгрома гитлеровцев под Москвой возглавлял подразделение связи. А с 3 марта 1943 года, когда наши войска освободили Ржев, Петр Викторович был назначен первым комендантом этого города. Однако служба в тылу его не удовлетворяла, и он настойчиво просился на передовую, туда, откуда, как он выразился, «только один путь — вперед».

Мы вышли на опушку. Взору открылось огромное поле.

— Вон там проходит наша передовая, — показывая в сторону высот, сказал подполковник.

Змейкой извивались траншеи. Справа виднелась небольшая река Бараненка. Стояла тишина. Казалось, что вся природа отдыхает. Вокруг ни души. В стороне от блиндажей и ходов сообщения, среди вытоптанного ржаного поля, черными впалыми глазницами зияли воронки от бомб.

— Видите, как перепахали гитлеровцы этот косогор, — проговорил командир и не без удовольствия рассказал, как люди полка ввели противника в заблуждение.

Оказывается, командование фашистских войск давно проявляет интерес к этому участку фронта. Почти каждый день сюда прилетают самолеты-разведчики. Ясно, что надо было ожидать либо налета авиации, либо массированного артиллерийского обстрела. Предвидя это, в полку многие задумывались над тем, как отвлечь вражеский удар от того места, где располагался личный состав. И в одну из ночей на косогоре, вдали от блиндажей и ходов сообщения, сделали из бревен, досок и фанеры макеты орудий. Для приличия их слегка замаскировали. Расчет оказался правильным. На следующий день снова появился самолет-разведчик. Летчик принял ложную позицию за настоящую. По его данным прилетели бомбардировщики. Сделав несколько заходов, они сбросили в район расположения макетов больше сотни крупных бомб. Но ни один блиндаж от них не пострадал, не было ни одного раненого.

— Любопытно, кто придумал оборудовать такую позицию? — поинтересовался я.

— Думали об этом многие. Не обошлось и без комсомольцев, — поняв смысл вопроса, сказал Додогорский. — Особенно дельные предложения поступали от минометчиков, а позицию оборудовали бойцы первого батальона и саперы.

— Кто комсоргом в этом батальоне?

— Лейтенант Экажев. Боевой паренек, только слишком горяч. Все сам норовит сделать. По характеру вспыльчив. Чуть что — к ответственности. Недавно вызвал на заседание бюро командира взвода лейтенанта Островского. Задает ему вопрос: почему взвод не выполнил норму по отрывке траншей? И, не разобравшись что к чему, предложил объявить выговор. Пришлось вмешаться, поправить…

«Разве в батальоне ему никто не может помочь?» — подумал я и только хотел спросить об этом подполковника, как он сам заговорил:

— Заместитель по политчасти там выбыл, парторг работает всего с неделю, а у комбата руки не доходят…

Наш разговор прервал нарастающий гул: со стороны противника на небольшой высоте появился самолет.

— Опять проклятый разведчик! — в сердцах проговорил Додогорский. — Повадился каждый день летать. Высматривает…

То тут, то там начали раздаваться пулеметные очереди, защелкали винтовочные выстрелы.

Мы шли по ходу сообщения к штабу полка.

— Фашисты опять что-то замышляют. И на земле, и с воздуха усиленно ведут наблюдение. Сегодня ночью их разведчики пытались проникнуть к нашим траншеям. Видимо, «язык» нужен. Да только наши начеку. Молодец Сахно, встретил непрошеных гостей как полагается.

— А кто такой Сахно? — спросил я.

— Старший лейтенант, командир роты. Из сержантов, еще комсомолец. Хотя и молод, но фронтовой опыт имеет достаточный. В полку около года.