Фронтовое братство

— Черт возьми! — ругнулся лежавший рядом с нами ефрейтор. — У меня в цистерне пять тонн бензина! Если наши коллеги попадут в нее, всем привет! У нас будут похороны с фейерверком и бенгальскими огнями!

Самолеты развернулись и снова ударили по дороге. От взрывов в воздух взлетали трупы.

Несколько юных пехотинцев сдуру стали стрелять по ревущим самолетам из винтовок и ручных пулеметов.

— Становится опасно, — пробормотал кенигсбержец и плотнее прижался к земле.

Легионер поднялся и, пригибаясь, побежал к дороге, где горело множество машин.

Со всех сторон раздавались крики: «Носилки!» Но до нашего сознания они не доходили. Мы стали глухи к этому крику.

Кенигсбержец втащил Легионера в яму. Едва он успел крикнуть: «Мясники!», как один за другим в небе появились шесть штурмовиков. Они пикировали, и крылья их казались прямыми линиями.

«Они взяли нас на прицел!» Эта мысль промелькнула у меня в мозгу, когда я сползал на дно ямы.

Группа солдат на дороге не замечала внезапно появившейся с неба опасности. Лейтенант-сапер устраивал им разнос. Требовал, чтобы они построились.

На крыльях штурмовиков засверкали зловещие голубые вспышки — дульное пламя пушек. Тут же над дорогой взлетели комья земли.

Громкие вопли. Яростные проклятья.

Лейтенант погрозил обоими кулаками низко пролетавшим самолетам. Они развернулись над полем и стремительно понеслись к нам.

Лейтенант скорчился. Из его шеи захлестал поток крови. Голова покатилась по дороге, будто арбуз. Глаза были широко раскрыты. Фуражка одиноко валялась чуть в стороне.

Восемнадцатилетний пехотинец с воплями бежал на обрубках ног. Ступни его были оторваны чуть выше лодыжек. За ним тянулся ручеек крови.

Общая паника охватила тех солдат, которые поднялись и сделали в данных обстоятельствах самое худшее: побежали к дороге.

Штурмовики устроили настоящую бойню, выпуская очередь за очередью в дрожащие тела.

Лейтенант в черном мундире танковых войск громадным прыжком бросился в нашу яму.

— Ольсен, — пропыхтел он. Это был типичный боевой офицер с автоматом на ремне и усеянной наградами грудью.

Легионер поднял голову и взглянул ему в глаза.

— Bon, Кальб.

Вокруг нас вздымалась земля. Все было в огне. Снаряды падали дождем.

Самолеты снова пошли в атаку.

Мы прижались друг к другу и распластались на земле.

Нас подбросило оглушительным взрывом. Над нами покатились волны обжигающе-горячего воздуха. На дороге, словно из вулкана, вздымалось море огня.

— Мои пять тонн бензина, — простонал ефрейтор.

В довершение всего штурмовики сбросили бомбы. В воздух полетели обломки машин. Потом все кончилось. Самолеты полетели на восток.

На их серебристых фюзеляжах играло солнце.

Мы медленно поднялись и пошли к дороге, где валялось множество обугленных тел.

Командование принял оберст из люфтваффе

[120]. Мы получили приказ очистить дорогу от трупов и разбитых машин.

Ехавший в Кельн ефрейтор стоял с понурым видом у своего сгоревшего грузовика.

— Это безумие, — сказал он. — И мои бумаги сгорели вместе с машиной.

Из тех солдат, которые не принадлежали ни к какому конкретному подразделению, сформировали «сборный» батальон.

Малыш не бросал своего мешка. Он дал каждому из нас по банану. Рядовой-зенитчик спросил, нельзя ли и ему получить банан. К Малышу он обратился «товарищ».

— Я не товарищ олуху-зенитчику, и обращайся ко мне герр ефрейтор! А то плохо будет.

В нашей роте были представители всех родов войск, от моряков до фронтовых летчиков. И там были все нации Оси: румыны, венгры, болгары, ефрейтор-финн, хорваты и берсальер [121]с петушиным пером в шапочке.

Малыш не мог сдерживаться. Он саданул каской по голове поляка из полиции вермахта и вызывающе выкрикнул:

— Выйди из строя, предатель!

Это вызвало большой шум, четверть роты составляли добровольцы из оккупированных стран, из Польши, Чехословакии и Югославии.

Лейтенант Ольсен попытался обуздать страсти и утихомирить тех, кто был оскорблен выкриком Малыша «предатель». Казак с юга России метнул в Малыша нож и выругался на ломаном немецком. Малыш загоготал и крикнул Легионеру, который шел во главе колонны рядом с лейтенантом Ольсеном:

— Гроза Пустыни, они хотят изрезать меня за то, что я сказал правду. Перебить их?

— Веди себя прилично, — крикнул в ответ Легионер.

Лейтенант Ольсен засмеялся. Он хотел внушить уважение Малышу, который высился над всеми, шагая с мешком на плече посреди строя.

Казак хотел идти позади Малыша; но Малыш вытащил его за шиворот вперед.

— Иди спереди, мурло. Чтобы я мог помочь тебе, если поскользнешься на своих соплях!

За казака вступился поляк в мундире польской вспомогательной полиции.

— Оставь его. Он доброволец, сражается за национал-социализм, как и мы с тобой!

Малыш вытаращил глаза и уставился в лицо поляка-полицейского. Словно хотел удостовериться, что тот существует в действительности.