Фронтовое милосердие

Не допустить ошибки в оценке человека, его деловых качеств, в частности умения взвешивать все «за» и «против», не так-то легко и просто. В военном и военно-медицинском деле эти качества имеют особое значение. Командиру и медицинскому начальнику вверяется жизнь людей, первому — здоровых, второму — пораженных в боях. Иногда здесь приходится рисковать во имя дела, подвергать свою жизнь опасности. Узнать, кто на это способен, очень трудно, потому часто человеческие и деловые качества не всегда бывают открыты для окружающих.

В одной из наших бесед В. И. Подшивалов сказал мне, что я, мол, проявляю интерес к танкам, их боевым свойствам, но не поделился до сих пор с ним знаниями о приемах и методах медицинского обеспечения танковых войск, полученными в бригаде имени К. Б. Калиновского.

— Видите ли, товарищ комбриг, — ответил я на его упрек, — знания, полученные мной, увы, не отличаются исчерпывающей полнотой и ограничиваются двумя сугубо специфическими и узкими вопросами: как вытаскивать раненого танкиста из подбитой машины и эвакуировать раненых из танковых частей и соединений, действующих в тылу противника, в отрыве от пехоты. Начальник медицинской службы бригады, главный наш наставник, добросовестно раскрывал нам эту нехитрую премудрость, но военно-медицинских теоретиков, которые смогли бы поделиться мыслями о том, какой переворот произведут танки и авиация в природе общевойскового боя и операциях, а следовательно, и в их медицинском обеспечении, там не было.

В ответ на это В. И. Подшивалов заметил, что в военном деле опережающее развитие имеют теория и практика поражения людей и только потом начинается изучение вопросов их предупреждения, в особенности множественных, а также смертельных исходов у искалеченных. С такой точкой зрения его я согласился лишь отчасти и напомнил ему из «Войны и мира» Л. Н. Толстого гневное письмо князя Багратиона Аракчееву, вызванное нежеланием Барклая удерживать Смоленск. В этом письме красной нитью проходит мысль, что Наполеон находился в мешке, что он потерял бы половину своей армии и не взял бы Смоленска. Потеря 4000 солдат и офицеров не может служить оправданием отказу биться за Смоленск. Говоря о потерях, Багратион писал: «…хотя бы и десять, как быть? Война! Но зато неприятель потерял бездну…» Нужно подчеркнуть, что автор романа не случайно вставил эти последние слова в текст письма Багратиона. Потери-то были в три раза больше, около 12000 человек, из них больше половины раненых и контуженых. Я не случайно говорю об Отечественной войне 1812 года. Средства вооруженной борьбы в ней по тем временам не представляли собой чего-либо качественно нового. Потери же, понесенные войсками Багратиона, оборонявшими Смоленск 16 и 17 августа, свидетельствовали о сложности военно-медицинского дела. За 35 часов оборонительного боя потери ранеными составили более 6000 из 15000 сражавшихся и были слишком велики. Их легко назвать, но очень трудно оказать раненым первую врачебную помощь, организовать их лечение. Сколько нужно было иметь подвод, чтобы вывезти раненых из Смоленска? 1500, если на каждую поместить по 4 человека! А сколько нужно было иметь временных военных госпиталей, чтобы оказать людям хирургическую и терапевтическую помощь? 30, если в каждом из них по 200 мест!